Конн Иггульден - Сокол Спарты

Ксенофонт снова повернулся, и конь послушно пошел за ним вниз, как будто и не выказывал до этого страха. На пристани он немного поводил его туда-сюда. Все это время рядом неотлучно шел Геспий, ласково похлопывая или просто держа руку на могучем конском плече. Под его прикосновением с кожи стекали крупные капли пота, но животное на глазах становилось все спокойней, покорно опуская голову.

– У тебя с ними получается, – сказал Геспию Ксенофонт.

Тот посмотрел удивленным, абсолютно беззащитным взглядом.

– Спасибо, – сказал он, отводя глаза. – Мне б еще уметь на них ездить. Всегда хотел научиться.

Матрос, что боролся с лошадью, раздраженно махнул им вслед рукой и пошел вверх по сходням за другой.

На другой стороне пристани показались те два начальника, подсвеженные и явно навеселе, готовые снова командовать. К себе они подозвали Ксенофонта и Геспия, которые стояли все еще возле коня.

– Это ты, что ли, знаешь, как обихаживать лошадей? – спросил тот из них, что постарше.

Ксенофонт кивнул. Неизвестно, какая пометка стояла против его имени, но он знал, как лошадей побаиваются те, кто не привычен к ним с детства.

– Я. Мой отец их разводил.

– Это славно. Пара людей, знающих в чем-то толк, здесь в цене. До Сард отсюда четыре, а то и пять дневных переходов под жарой. За присмотр за лошадьми можете рассчитывать на прибавку в кормежке и прочее. В Сардах есть своя конница. Там кони хорошие, не то что эти старые клячи.

Ксенофонт заметил, как Геспий прикрывает коню ухо, словно защищая его от этих нелестных слов – движение настолько курьезное, что вызвало у Ксенофонта улыбку. Сократ сулил ему новые впечатления. Что ж. Старик, вслух заявлявший о своем неведении, оказывался даже мудрее, чем казался.

Ветер под знойным солнцем не стихал, хотя Кир едва его чувствовал, гарцуя на холеном жеребце по краю равнины, тянущейся к дальним синеватым горам. С восходом солнца он наблюдал за воинским обучением, а рядом с ним ехал неразлучный Парвиз. Он всегда держался подле господина. Человек, по случайности первым подавший царевичу воды, стал ему личным слугой и возвысился так, что сам едва тому верил. Киру же, в свою очередь, нравились в Парвизе живой нрав и снисходительное презрение к трудностям. «На все стены можно взобраться», – говаривал он (надо же, какой дерзкий девиз для охранника мелкой крепостицы).

На равнине под Сардами шесть сотен коринфских гоплитов маршировали и останавливались, разделялись по линиям, неразличимым для Кира, и с картинной броскостью атаковали друг друга. Видимо, для них война была сродни театральному искусству. Кир слышал, что грекам нравится, когда перед ними разыгрываются представления великих трагедий; они плачут или смеются, а потом расходятся странно просветленными. Кира такие вещи не интересовали, хотя и занимал вопрос, играют ли они какую-то роль в ратной выучке. При отсутствии реального врага он не видел особых различий между лохосами эллинских полисов и войском Персии. Персы тоже умели маршировать и по-разному перестраиваться.

И тем не менее с зовом трубы, когда мечи вынимались для неистовой кровавой брани, греки прожимались сквозь ряды персов, скашивая их словно железный серп жнет колосья. Воистину загадка. В этой пляске не выстаивали даже Бессмертные, особенно против спартанцев. Кир знал: для эллина при этом важно держать отцов щит, братов меч, биться в дядином бронзовом шлеме. Случалось, что в бой они несли честь всей своей семьи. Их можно было убить, но нельзя заставить бежать, когда на них взирают души их умерших храбрецов.

Стимфалец Софенет оказался верен своему слову. Обучил новых солдат и назначил среди них командиров, создав прекрасный отряд численностью в тысячу двести человек. Вместе со спартанцами они поднимались за час до рассвета и несколько часов бегали по холмам и равнине, после чего возвращались на завтрак и приступали к ратным упражнениям. Сравнение с персидскими военачальниками было не в пользу последних. Те вели жизнь вельможных особ, каковыми и являлись: поднимались, когда основательно выспятся, во всем им прислуживали рабы, и редко упражнялись до пота. А Софенет, Клеарх, Проксен и остальные – все бегали вместе со своими людьми, не видя в этом ничего зазорного. Вот чему бы поучиться и персам.

Кир вгляделся и невольно прищурился: через равнину во весь опор неслись два всадника. Такая скорость была никчемно опасна: к чему рисковать жизнью, да к тому же загонять лошадей, породистость которых различалась даже на таком расстоянии. Равнина хотя и плоская, но на ней все равно может подвернуться случайный камень или углубление, в которое может угодить стремглав летящее копыто. Под обоими всадниками виднелись леопардовые шкуры, что делало посадку выше, давая седокам обжимать коленями конские плечи. Один скакал красиво, как истинный наездник. У второго опыта было заметно меньше: держался он угловато и вцеплялся в конскую гриву, словно заранее уверенный в своем неизбежном падении.