Конн Иггульден - Сокол Спарты

– Да, конечно. Это не одно и то же.

Некоторое время Клеарх взирал на него с суровой пристальностью. А затем вроде как смягчился.

– Пожалуй, нам следует обсудить оплату, – сказал он.

Кир поднял на собеседника глаза.

– Чего будет стоить твоя служба?

– Золотой дарик [17] То же, что «лучник». в месяц на человека, или двадцать шесть серебряных драхм. За бой или за особо тяжелые периоды службы надбавка до полутора дариков. У меня две тысячи спартанцев и примерно восемьсот рабов-илотов. Есть еще периэки [18] Жители Лакедемона, не являвшиеся его полноправными гражданами. , им сойдет и половина того, что получают спартанские воины. Илотам, понятно, нужны только пища и оснастка.

– Идет, – согласился Кир.

Сумма была в самом деле справедливой и не больше, чем он платил ранее, хотя и чувствовалось, что спартанец подумывает, не мало ли он запросил.

– Я отсыплю десять тысяч дариков под свою печать. Этого будет достаточно?

Оплата была столь неожиданно щедрой, что Клеарх едва не поперхнулся вином.

– Вполне, сын царя, – ответил он, вытирая подбородок. – За такое у нас тебе воздадут почести, а враги тебя убоятся.

– Ты называешь единственно ценные вещи в мире, – сказал Кир, мысленно прощупывая спартанца. – Неужто золото и серебро в сравнении с ними так же важны?

К его удивлению, Клеарх усмехнулся.

– Это слова того, кто из-за голода зимой никогда не выставлял из дому ребенка. Конечно, они важны. Ваше золото оплатит выучку спартанцев, даст нашему народу мирно жить в долине Эврота. За шестьсот лет, что мы обрели свой путь, ни одна иноземная рать не вторглась в долину Лакедемона. – Он сделал паузу, оглядывая царевича. – Хотя персы подошли ближе других.

Кир склонил голову, принимая рассчитанный на такую реакцию комплимент.

– Это так. Но я имел в виду тебя. Ты служишь ради золота?

Клеарх подался вперед, уперев руки в колени.

– Все мои люди в возрасте от двадцати до шестидесяти. Во славу Лакедемона мы проводим в походах и сражениях по сорок лет, ибо слава эта как… вода, проливаемая на горячий камень. Ее нужно все время пополнять, иначе исчезнет, как не бывало. Такова суть жизни Спарты.

– Ну хорошо. А когда ты вернешься после того, как отслужишь? Что тогда?

– Когда мы вернемся, нас будут вдоволь кормить и оставят в покое, хотя мальчишки насмехаются над старыми солдатами, когда те спят. Но так было испокон – все юнцы глупы. – Он с улыбкой провел рукой по лбу. – Я еще не видел в мире уклада лучше, чем наш. Да, твое золото покупает мои услуги, но соль не в этом. А в том, что у тебя будет удовольствие видеть спартанцев в бою. Это дар редкий и стоит больше, чем просто монеты. Начать с того, большинство людей видит его только раз, не более.

Он с победной улыбкой откинулся на стуле, а Кир улыбнулся вместе с ним, теперь уже без утайки.

– Вина! – хлопнув в ладоши, крикнул он слугам. – За этот редкостный дар мы должны поднять чаши.

Когда он повернулся к спартанцу, его лицо стало серьезным.

– Благодарю тебя, архонт [19] Высшее должностное лицо в древнегреческих полисах; в широком смысле часто употребляется как «командир», «начальник», «предводитель». . Слыша твои слова, я лишь сильнее тоскую по Анаксису.

– Сражайся с пылом, и, возможно, однажды ты скажешь ему об этом сам, – сказал Клеарх.

– Я персидский царевич, хотя в этом году мое положение, возможно, пошатнулось.

– В Аиде есть и царевичи. Одного или двух я отправил туда лично.

– Я смотрю, ты забавляешься за мой счет, – заметил Кир незлобиво.

– Да, сын царя. – Спартанец отпил из своей чаши и причмокнул от удовольствия. – Мне знакомо это вино. Оно из моих краев.

Кир улыбнулся, довольный, что его добрый жест не пропал даром.

– Оно создано солнцем, почвой и виноградной лозой.

Он поднял чашу, а с ним и Клеарх.

– За тех, кто ушел до нас, – сказал спартанец. – Да увидимся с ними вновь.

Не говоря больше ни слова, они содвинули чаши и выпили их до дна.

Ксенофонт открыл дверь и ступил внутрь, придержав ее спиной. Вид у молодого человека был сердито-взъерошенный, а плащ в темноватых пятнах. Пока он переводил дыхание, с плаща на каменный пол стекло что-то мокроватое и с гнилостным запахом.

Хозяин домишки – немолодой коренастый афинянин с рябой лысиной, проглядывающей из венчика седых волос, – поднял голову от столешницы с зелеными стеблями и листьями лавра, на которых он разделывал макрель. Несмотря на возраст, мужчина смотрелся весьма крепко – сильные руки, бочковатая грудь и ноги с кривинкой, видные из-за стола.