Конн Иггульден - Сокол Спарты

К удивлению Ксенофонта, Хрисоф похлопал его по плечу, после чего встал и потянулся.

– Постарайся заснуть, стратег. Завтра спозаранку ты нам понадобишься.

– Я приду и вас разбужу, – сказал Ксенофонт, не столько видя, сколько чувствуя в темноте улыбку спартанца, который поступью направился к ступеням лестницы.

Спартанцы на площади, собираясь к походу, были все друг с другом знакомы. Они здоровались с друзьями и привычно обменивались фразами насчет предстоящего долгого дня и странного города вокруг них. Ночь выдалась достаточно теплой для ночевки под открытым небом, без риска провести ее с пауками и скорпионами в заброшенных строениях. Перед дорогой одни деловито мочились, другие хлебали из бурдюков, хотя жажда оставалась для всех острым вопросом. В мерклом небе по-прежнему белела луна, когда весь люд – каре войска снаружи, а неуемная сердцевина обозников внутри него – покинул город, зябко подрагивая от предутренней прохлады. Кое-кто оглядывался, боясь услышать жадный вой или услышать стук копыт мчащейся вражьей конницы, но ничто не нарушало дремливого безмолвия ночи.

К тому времени как солнце наконец взошло, они были уже в сотне стадиев от города и шли набранным темпом. Ксенофонт дал приказ Геспию обеспечить разведчиков как позади, так и впереди строя. Наличие лошадей снабдило их глазами и руками в сравнении с тем, как им прежде приходилось нащупывать путь чуть ли не вслепую. Между тем персов пока нигде не было, и голод заставил эллинов сделать остановку возле двух селений. Там, в загоне, на вытоптанной земле оказались козы, а в запасниках фисташки и миндаль, которые селяне готовили к продаже. Селяне безропотно смотрели, как забирают их добро, но зато не были убиты или угнаны в рабство. Насчет последнего Ксенофонту пришлось дать отдельный приказ: им едва хватало сил стеречь и кормить своих; не хватало еще обременять себя дополнительной обузой.

Конные разведчики принеслись к середине дня – время достаточное, чтобы заполнить каждую емкость водой и даже усадить самых маленьких детей на две запряженных мулами повозки, которые снова появились в распоряжении у лагеря. Под безутешными взглядами хозяев строй двинулся дальше.

Персидская конница стала видна ближе к вечеру. Выступивший на отдалении ряд всадников наблюдал за продвижением квадрата, а дюжие всадники с явной угрозой выставляли вверх мечи и топорики. Царя среди них видно не было, не было и его приближенных. Что отрадно, рядом не шли полки пехоты. В одиночку конница сломать строй не могла, будучи бессильна против копий. Закрадывалась даже надежда, что царь просто приказал своему воинству проводить незваных гостей с его земель.

В ту ночь им не давали спать всадники, разъезжавшие верхом недалеко от лагеря. Эллины нашли небольшую речушку и перешли ее вброд, встав на дальней стороне, но никакого шанса на отдых не было, когда в темноте раздавались гиканье и крики. Геспий рвался выехать навстречу и пустить кому-нибудь кровь, но Ксенофонт не разрешил. Нужно было беречь лошадей, которых и так немного. Сон был не так важен, как защита, пусть хотя бы временная.

Звезды свершали над лагерем свой вековечный оборот, когда остерегающе загудели рога. С бессвязными криками в лагерь влетели разведчики, вопя хватать оружие. Ксенофонт встал, чеша под мышкой, где застарелый пот превратился в сыпь.

Усталость накрыла его неожиданно глубоким сном, но зевок спросонья умер, не родясь, стоило ему поднять глаза. В сероватых предрассветных сумерках безмолвными рядами надвигалось темное море солдат, всего-то в нескольких сотнях шагов от того места, где он стоял. Они близились, наплывая вместе с последним вздохом тьмы. Едва свет зазолотился, как впереди этой темной массы стал виден Тиссаферн, блистая на своем белом коне.

Сердце неистово заколотилось. Перс в издевательском приветствии коснулся рукой нагрудника. Дружно взревев, вражеские ряды рванулись вперед.

Ксенофонт выругался, когда пот ожег рану – по щеке вскользь чиркнула стрела, но кровь все шла и шла. И всякий раз, когда он смахивал пот, задетый шрам снова вскрывался.

Тиссаферн бросил на греков все свое войско, пытаясь одним ударом положить погоне конец. Он действительно подобрался близко, почти вплотную. С первого же момента свирепость натиска была налицо: при броске персы наткнулись на женщину, бежавшую в этот момент по полю вслед за своей вопящей дочуркой, и в секунду мать с девочкой канули у них под ногами.