Назир Сафаров - Гроза

— Я согласна быть служанкой, только служанкой! — проговорила Турсунташ, рыдая.

— Благословите жениха и невесту благожеланием, таксыр. То, что она сказала о согласии быть служанкой, означает «да» с ее стороны. Благословите, таксыр, пусть они будут мужем и женой до конца жизни.

— Аминь! — сказал, раскрыв руки для благословения, табиб.

Вся жизнь рухнула в один час. Свобода юной, невинной девушки, чистые увлечения и радости, мечты и желания, сама молодость, сама красота были принесены в жертву бесчувственному калеке Додхудаю. Но и Хатаму, оказавшемуся невольным зрителем происшедшего, Хатаму, все слышавшему и не имеющему возможности даже пальцем пошевелить, чтобы защитить бедную Турсунташ, было не слаще.

Когда все завершилось, юноша, не помня себя, выбежал за ворота. По пути, минуя кухню, он схватил зачем-то большой нож с рукояткой из слоновой кости и сунул его за голенище. Это был нож Сахиба-саркора, им он обычно резал скот. Нож был с широким, острым лезвием и с красивой резной рукояткой. Хатам и сам не знал, зачем ему это оружие, никогда по характеру своему он не смог бы пустить его в дело, но теперь бездумно и механически схватил он этот нож и сунул его за голенище.

Солнце уже склонялось к закату, был час третьего намаза. Из глубины степных просторов дул слабый, очень теплый, весенний, пахнущий молодой травой, ветерок. Юноша взбежал на холм и бросился на свежую густую траву.

То ли время летело незаметно для бедного Хатама, то ли вообще быстро смеркается в нуратинской степи, но вот уже загустела небесная синева, вот уж, словно черной завесой, подернулось небо и загорелись над степью бесчисленные яркие звезды. Правду ли говорят преданья, будто для каждого человека загорается в небе своя звезда? Она падает, когда жизненный путь человека окончен. Если увидишь падающую звездочку, значит, где-то в это мгновенье умер человек. «Давным-давно, — думал Хатам, лежа среди теплой весенней степи, — просверкала на небосводе и угасла, прочертив огненный свет, звездочка моей сестренки Хумор. А где же моя звезда? Наверное, вон та, самая тусклая и маленькая. А где звезда Турсунташ? Ведь звезды бывают, оказывается, счастливые и несчастливые. Так и говорят про человека, что он родился под счастливой звездой. Вон та, едва мерцающая звездочка, готовая померкнуть в любое мгновение, звездочка, светящаяся рядом с моей, — может быть, это и есть звездочка Турсунташ? А вон те, яркие звезды? Не может же быть такой несправедливости, чтобы, например, Додхудаю досталась яркая звезда? Пусть это будет лучше звезды моего Ходжи-бобо или Джаббаркула-ата. Или Карима-каменотеса».

Хатам вспомнил, глядя, на звездное небо, сказку о созвездии «Золотой кол», которую рассказывала ему Рисолат-буви. Семь звезд около «Золотого кола» это семеро разбойников. Каждую ночь они пытаются украсть сказочного коня, привязанного к золотому колу. Подкрадываются, приближаются, окружают. Но как только протягивают руки, тотчас светает, встает заря, наступает сияющее утро и семеро разбойников исчезают до следующей ночи.

«Не так ли получается и со мной, — думал Хатам, — только я протягиваю руки к Турсунташ, как она уплывает от моих рук…»

Вдруг послышался стук подков двух всадников и вскоре показались в стороне на фоне еще не совсем темного неба их силуэты. Всадники разговаривали и смеялись. Один голос принадлежал Сахибу-саркору, а другой табибу.

— Ну и хороша же она, белоснежная и нежная Турсунташ… — сказал один.

— Но как же будет дальше? Если Додхудай не сумеет воспользоваться таким цветком и сорвать его, неужели цветочек завянет понапрасну?

— Свои люди, сочтемся, — ответил Сахиб-саркор. — Никогда еще не бывало, чтобы яркая бусинка осталась валяться на земле. Оба захохотали.

У Хатама от возмущения, злости и бессилия потемнело в глазах. Между тем, всадники скрылись за вершиной холма.

«Сахиб-саркор сегодня уже не вернется к Додхудаю, — промелькнуло в мыслях у Хатама. — Свое дело он сделал, куда ему торопиться. За целостность новоиспеченной жены он, конечно, не беспокоится».

На мгновенье Хатам представил себе Турсунташ в одной постели с калекой и взвыл от боли. Один голос ему кричал, что этого не может быть, Турсунташ не допустит… «А вдруг», — говорил другой голос. «А сам я что же делаю в такой час? Валяюсь в степи и гляжу на звезды».

Юноша вскочил и чуть не бегом пустился к дому Додхудая.

После обряда бракосочетания распоряжаться Турсунташ было поручено бабушке Халпашше.