Назир Сафаров - Гроза

Турсунташ пригорюнилась и начала всхлипывать, Додхудай ее утешал.

— Ты пуглива, как горный джейран. Держись свободнее, не стесняйся. Я теперь не чужой для тебя. Чувствуй себя хозяйкой в этом просторном доме, живи привольно. Все мое хозяйство, да и все мое богатство считай своим.

Додхудай на некоторое время замолчал, не то размышляя, не то предавшись воспоминаниям.

— Странный я видел сон. Твои дедушка и бабушка впереди, а твой отец с матерью позади их. Они все четверо вошли в дверь и приветствовали меня. Как будто наяву я их всех видел. Да. Пришли ко мне в гости. Чтобы к добру оказался этот сон… Но ты не бойся. Гости, оказывается, пришли не с плохими намерениями. Наверное, они потому пришли, что я всю ночь, пока не спал, и сам думал о тебе. А на рассвете, как только уснул, они и явились. Оказывается, они все знают о нас с тобой. Гляжу я на них, а они и похожи на себя и не похожи. Обликом-то они похожи, я их сразу узнал, но одежда… одежда иная, сшита из белой бязи. Человек, увидевший их, сразу сказал бы, что это ангелы. А твой отец с матерью ведут тебя за руку… Пришли они на порог вот этой террасы… Посмотри-ка туда, вот на этот порог они пришли… Тут и присели. Я никак не пойму, то ли это явь, то ли сон. А отец твой Чуливай мне говорит: «Не сон это, хозяин, а самая настоящая явь. Мы с женой очень озабочены судьбой нашей дочки. Ведь она, Турсунташ, была для нас светом очей, радостью жизни». Ну, а я им отвечаю, твоим отцу и матери: «Будьте спокойны за дочь свою Турсунташ. Если есть, на свете что-нибудь редкостное, так это ваша девочка. Может, кто-нибудь будет утверждать, что девочек на свете много, но я говорю о той, каких больше нет на свете, — о редкостной девочке по имени Турсунташ. Правильно ли я говорю?

Турсунташ потупилась, покраснела и отвернула свое лицо.

— Тут отец твой, — продолжал калека, — тоже принялся тебя хвалить. Так хвалил, так хвалил! Но и правда, в тебе столько красоты и прелести, что, как ни хвали, не перехвалишь… А что же ты не спросишь, какие слова про тебя говорил отец? Мне как-то даже неудобно повторять эти слова. Он говорил, что ты подобна нераскрывшемуся еще бутону красной розы, что ты мягка и нежна, как шелк, бела, как сахар, сладка, как мед, вкусна, как свежие сливки. Так кому же не захочется попробовать такое лакомство? — продолжал твой отец. Вот чем обеспокоены мы с женой… Помню, я во сне очень удивился речам твоего отца. Прямо скажу, в былые времена, когда твой отец был жив, я не обращал на него никакого внимания. Я думал, что Чуливай простой чабан, один из бесчисленных чабанов отца. А оказалось, он красноречивее многих древних поэтов, он восхитил меня своими речами. Я внимательно слушаю, а он продолжает: «Благодарение богу, — мы увидели своими глазами, что единственная наша дочь, единственная наша память — Турсунташ — в надежных руках, под защитой Додхудая. Вверяем нашу дочь вам, а вас — богу», и тут вдруг они все исчезли. Слышишь?

— А матушка моя ничего не сказала? — спросила девочка, едва справляясь с волнением.

— Лжец — богу враг. Матушка твоя не вмешивалась в разговор, но всем видом своим и взглядом она поддерживала слова твоего отца. Короче говоря, твои родители поручили тебя мне. Они так и должны были поступить, потому что девочка — все равно что красивое яблоко, так и бросается в глаза. Ты еще молода, еще не понимаешь, что ты сладкий плод, налившийся соком. А у кого же не потекут слюнки, увидев такое яблоко, кому же не захочется насладиться, отведав его! Кому же не захочется сорвать такой плод! В кишлаке кишмя кишат голодные и жадные старые холостяки. Да сохранит тебя бог от плохих глаз, тьфу, тьфу!

Турсунташ отстранилась от Додхудая и отвернулась от него.

— Не отворачивайся! Это я о тебе пекусь, а если бы ты осталась одна, то досталась бы какому-нибудь жадному старику. Что же ты опять отодвигаешься от меня! Я еще не кончил говорить, подвигайся ближе, да садись же ближе ко мне… спасибо той тетушке, твоей Тути. Верно говорят: что знают старики, того не знают и ангелы. Хорошо, что тетушка твоя посоветовалась с Сахибом-саркором. Саркор — из тех, кто стремится совершать благодеяния. Не жалко даже жизни для таких людей, они стоят того…

Додхудай закрыл глаза и долго молчал. Затем как бы спросонья он открыл глаза и в недоумении огляделся вокруг.

Турсунташ тоже невольно огляделась, недоумевая, что такое увидел ее хозяин.

— Да, вот чудеса, увидел я еще один сон. Удивительный сон. Ну, скажи-ка, что я увидел?

Девочка в растерянности молчала и едва выговорила: