Наталья Громова - Насквозь

– Вы не будете ни физиком, ни математиком, вы будете заниматься совсем иным делом, скорее всего, это будет творчество.

Потом мы расстались. Я больше никогда его не видел, а потом оказалось, что он умер тем летом, там – в Крыму.

Режиссер замолчал. Я уже прекрасно понимала, о ком идет речь. Но публика за столом этого не знала. Все ждали продолжения.

– Это был ваш прадед, – буднично произнес режиссер. – И он действительно определил мою судьбу.

Конечно, это потрясло моего сына. На его глазах произошло нечто значительное, почти невыразимое словами.

Он вышел в открытый мир, где несчастье, счастье и чудеса сменяли друг друга.

Что-то еще связывало меня с Украиной. Не только место рождения, указанное в паспорте и полностью совпадавшее с названием украинских земель. И не только то, что здесь теперь жили родные мне люди.

Какое-то слово время от времени царапало память. С Павлом и дочкой мы поехали на Западную Украину и по пути заехали во Львов. Город показался мне очень красивым и торжественным, но печать разрушения, убогие подворотни не могли укрыться от глаз. Длинная улица Степана Бандеры, с домами, увешанными гирляндами венков и цветов в виде украинского флага. Названия улиц, таблички с надписями: «Здесь МГБ арестовало… захватило… расстреляло». Львов был до краев наполнен энергией сопротивления, идущей прямо из прошлого. И вдруг в моей памяти начали всплывать лица, шуршащие тихие разговоры. Вечер. Фикус возле огромного трехстворчатого окна. Свет сонного апельсинового абажура над столом. Бабушка показывает мне и кому-то еще большую фотографию. Стоят молодые красивые девушки и юноши. Внизу возле пожилого солидного человека – подросток, он смотрит вверх. Бабушка перебирает имена умершей сестры, погибшего на войне брата, матери, отца.

– А это Яша, мой младший брат.

– А он где? – Пауза.

– Его убили бандеровцы на Западной Украине.

– Убили?

– Вырезали звезду на груди.

И все. Я пытаюсь спросить. Нет и нет. Вырастешь – поймешь.

Так я жила с вырезанной звездой дяди Яши в голове. Странно, что я надолго забыла обо всем. Даже о том, что потом докопалась и узнала, что мой дед, служивший тогда в высоких чинах в МГБ у Судоплатова, «устроил» брата своей жены на эту страшную работу. Вытащил его к себе во Львов. Здесь он занимался делом Шухевича, организовывал облавы на бандеровцев. Конечно, он никогда об этом не говорил, никогда. Об этом осторожно мне расскажет спустя годы мой отец. А юноша – брат его жены, отправленный в карпатские леса, был изловлен там и убит…

Именно на львовских улицах снова появилась тень деда. Она выглядывала из-за табличек с надписями, из-за углов домов, из мрачных переулков.

Мы поселились в селе Яремча в усадьбе священника. Тот построил небольшую гостиницу из части своего дома. На все три дома бабушка (мамо) и две девочки, его дочери, которые кормили обедами обитателей гостиницы. Во дворе усадьбы он сделал маленький музей народного быта, с телегой, прялкой, ткацким станком и разными народными поделками. Садик с игрушечными животными. Сначала нас поселили в огромной комнате, где посередине стоял амвон с Библией, а в шкафу за стеклом висело облачение священника. Огромная библиотека с заграничными книгами на украинском языке. Одну из них я читала, она рассказывала о походах украинской освободительной армии и была издана в Канаде. Пробираясь через украинскую мову, я с удивлением узнала, что некоторые врачи у бандеровцев были евреями, к которым те относились с большим уважением. Смущал в книге – восторженно-елейный тон. В комнате над большой двуспальной кроватью висел огромный портрет Иисуса Христа, сделанный яркими акриловыми красками. Когда мы шли в лес, в который надо было взбираться по карпатским кручам, мы проходили мимо домиков, где в огороде работали немолодые женщины или старушки. Мы здоровались с ними, а они всегда доброжелательно интересовались, откуда мы и где поселились. Мы говорили, что живем в доме-гостинице священника. «О – це-це свящиник! – с тоской кивали они и смотрели нам вслед. Мы не могли избавиться от чувства, что наш хозяин, видимо, был местный мироед, один из богатейших людей поселка, а вовсе не окормлявший души пастырь. В то время он находился на отдыхе на румынском черноморском курорте. Огромный униатский храм, где он служил, был грубо обит металлическими листами, на которых местными умельцами была изображена виноградная лоза. Везде вдоль деревенской дороги стояли маленькие часовенки с яркими бумажными венками, внутри и снаружи.