Наталья Громова - Насквозь

– У меня есть деньги, – едва слышно ответил сын.

Второй сценарист потерял дар речи, так и не проронив ни одного слова.

Когда сын вышел на улицу, ему показалось, что он случайно посетил один из кругов ада, а теперь чудом оказался на свободе. Солнце сияло, а церковь на Кулишках радостно подмигивала ему.

Дипломный сценарий сын решил написать о странной девушке, которая безалаберно бродила по бульварам и улицам Москвы, прогуливая занятия в медицинском институте, куда ее насильно отправили родители. Она часами наблюдала за уличными художниками. В конце концов влюбилась в одного из них. В этой неловкой девушке, неуверенной в себе, угадывался и сам автор, и в каком-то смысле моя дочь. В центре сюжета была Москва, которую мой сын очень любил. Он хотел вернуть себе детское чувство города, в котором вырос, когда в конце 80-х все задвигалось и ожило. Москва населилась веселыми толпами, музыкантами, поэтами, художниками, газетчиками и газетами.

Встревоженная бабушка сидела на защите диплома и ужасно переживала. С одной стороны, она считала, что внук достиг определенных успехов. Уже есть поставленные работы, он набирает какой-то вес, с другой – она не могла как следует оценить качество сценариев своего внука, хотя всю жизнь только и делала, что читала сценарии. Теперь она хотела только одно – смоделировать его будущее. Помочь, устроить куда-нибудь, пока у нее есть еще какие-то связи.

Но на защите диплома сыну сказали, что сценарий слишком розовый и «добрый». Ругали за то, что там все «нежизненно». Какая еще девочка? Разве теперь бывают такие? Вообще комиссия была беспощадна не только к нему, но и ко всем сценаристам. Председатель комиссии пожилой популярный драматург с татуировками на плече и руках снисходительно выговаривал напуганным дипломникам, что все они написали нечто убогое, скучное и неудобоваримое.

– Где настоящие современные сюжеты? Перед вами лежит целый мир бандитов, проституток, бомжей!

Сын попросил дать ему ответное слово. Все-таки староста. Потом он говорил мне, что на его смелость повлияла рюмка водки. Может быть и так. Комиссия благосклонно согласилась.

– Глава приемной комиссии сказал нам, – начал он, – что испытывал неприятие, читая дипломные сценарии нашего курса. И когда я только поступил во ВГИК и узнал, кто будет принимать наши дипломные работы, я испытал чувство величайшего омерзения, понимая, что именно ваши руки будут касаться наших сценариев.

В аудитории воцарилась мертвая тишина.

Сын продолжал. Он сказал, что понимает, что особенностью российского менталитета является то, что молодых, вступающих в жизнь людей надо, как в армии или на зоне, «опустить». Это своего рода необходимая инициация.

– Спасибо, – завершил он свое небольшое, но впечатляющее выступление, вы приняли нас в свою гильдию таким знакомым каждому советскому человеку способом.

Пауза явно затягивалась. Его однокурсники опустили головы и молчали. Комиссия обескураженно смотрела на председателя. Положение осложнялось тем, что за дверями аудитории был накрыт огромный стол и предполагался общий банкет.

И тут встал татуированный председатель. Откуда-то в его руке образовалась рюмка. Он подошел к моему сыну.

– Какой смелый, а?! – говорил он со сталинской интонацией и даже, кажется, играя в акцент вождя. – Какой честный?! А? Я хочу выпить за его здоровье!

Все захлопали. Атмосфера разрядилась. Сына все поздравляли, но с чем, до конца сказать не могли.

Бабушка подозревала, что на защите произошло что-то эксцентрическое, но ее спасало то, что она плохо слышала.

Но несмотря на отдельные победы, с сыном происходило нечто странное, он больше не радовался своей привычной жизни, а все время напряженно ждал, когда его призовет судьба, а для чего, и сам не знал. Дома жить он больше не мог. И вдруг раздался звонок из Киева с предложением о покупке сценария про девочку. Он мрачно ответил, что писал о Москве, и это было для него принципиально, потому что любит он именно Москву. А в Киеве никогда на свете не был. На что ему невозмутимо ответили:

– Так приезжайте в Киев, может, вам удастся полюбить его? И вы тогда перепишете свой сценарий.

И он поехал. Сын ходил по городу, общался с людьми, его поражало, что молодые женщины здесь удивительно внутренне независимые и свободные. Долго искали режиссера. Не подходил ни один, ни другой. И вдруг появилась женщина, которая согласилась делать его фильм. Правда, в тот момент она хотела бежать из Киева, так как ее настиг творческий кризис. Новая знакомая-режиссер стала открывать ему город, показывая свои самые драгоценные и потаенные уголки. Он переписывал сцену за сценой, нанизывая их на улицы и переулки Киева. История девочки ожила и задышала на Андреевском спуске, среди киевских холмов. Смысл, который искала героиня их общего фильма и наконец находила, чудесно срифмовался с их собственной жизнью. Они увидели друг друга, полюбили и поженились.