Эжен Мюллер - Юность знаменитых людей [Совр. орф.]

Франц отвечал довольно хорошо на уроках только тогда, когда он мог отвечать на вопросы собственными словами; он справлялся с задаваемыми письменными работами, но не смотря на все усилия изощрить свою память, он не мог добиться того, чтобы быть в состоянии передать слово в слово хотя бы самый маленький рассказ; но так как упражнения памяти, зубреж, составлял главное дело в школьном учении, то Франц получал обыкновенно плохие отметки.

Ребенок инстинктивно чувствовал свое превосходство над теми, которые имели первенство только благодаря своей счастливой памяти; сам же он чувствовал расположение к занятиям, а потому очень страдал, замечая, что все усилия его тщетны.

Когда, в ожидании своей очереди, он дрожал на школьной скамье, уверенный, что собьется на первой же фразе, или когда он уже выдерживал самую пытку, которою обязан был своей плохой памяти, — я предоставляю вам судить, с какой завистью и досадой смотрел мальчик на тех счастливых попугаев, которые пересказывали наизусть, не пропуская ни одного слова, целые страницы, хотя и не понимали их содержания.

Однажды, когда по обыкновению бедняжка запутался на первой же фразе и был наказан учителем, случилось, что отвечавшие вслед за ним пять или шесть учеников не сделали ни малейшего пропуска.

Учитель не упустил случая сделать сравнение между этими примерными учениками и мнимым лентяем. Так как все ученики сидели на одной скамье, то Франц, поставленный на колени, в углу класса, мог сразу окинуть их всех одним взглядом, и взгляд этот, казалось, говорил: «Почему это вы выучиваете так легко уроки, тогда как я не могу запомнить ни одной фразы?»

Не находя ответа на этот вопрос и продолжая рассматривать своих счастливых соперников, мальчик заметил, что у всех этих привилегированных учеников были большие выпуклые глаза.

Пораженный странностью этого явления, он приписал его простой случайности, но, взглянув машинально в другую сторону, он заметил ту же особенность еще у одного ученика, также обладавшего превосходною памятью. Вслед затем он заметил, что у соседа этого последнего, всегда плохо аттестуемого за изустный ответ, глаза значительно вдавались внутрь. Исходя из этого двойного наблюдения, он осмотрел всех своих товарищей и нашел возможность вывести общее заключение, что глаза выпуклые были у всех тех, которые знали всегда свои уроки, а все те, у которых глаза вдавались внутрь, отличались плохою памятью. Наконец маленький наблюдатель обратил свои исследования на себя самого, и в подтверждение своего наивного вывода нашел, что у него глаза принадлежат к последней категории, т. е. впалые. Возвратясь домой, он имел еще случай проверить свои наблюдения на братьях и сестрах, которые не ходили в школу.

Это сделалось предметом глубоких размышлений юного наблюдателя. Окончательно проверив свои наблюдения, Франц перестал заниматься ими, за исключением тех случаев, когда представлялась возможность применить их к какому-нибудь новому субъекту. Наконец наступило время, что он стал уже пренебрегать проверкою своего наблюдения, до такой степени он убедился в его правильности.

То же самое часто бывает и со всеми нами; так например, мы почти не замечаем тех феноменальных явлений природы, которые постоянно совершаются перед нашими глазами.

Франц Иосиф Галль впоследствии сам сознавался, что в этом простом наблюдении, сделанном в детстве, крылся зародыш одного из его позднейших научных изысканий.

Отец, как я уже сказал, хотел посвятить Франца торговле, мать — духовному званию; но ни тот, ни другая не успели еще достигнуть соглашения по этому предмету; однажды приехал дядя и изъявил желание взять к себе на воспитание Франца. Родители согласились. Сначала он занимался с ним сам, затем определил его в Баденский университет и наконец в медицинскую школу в Страсбурге.

Франц, весьма трудолюбивый и способный, имел особую склонность к естественным наукам. Он получил ученую степень доктора и поселился в Вене, где вскоре приобрел репутацию превосходного врача. «Я продолжал делать те же наблюдения, — говорит он, — над моими товарищами в университете и медицинской академии, какие делал над учениками сельской школы, и находил выпуклые глаза у всех тех, которые обладают хорошею памятью. После долгого размышления, я пришел к такому заключению, что если обладание хорошею памятью обнаруживается во внешних признаках, то и по отношению к другим умственным способностям должно иметь место то же самое; я начал ряд наблюдений, которые и привели меня к открытию механизма психической деятельности».