Стефания Аучи - Львы Сицилии. Сага о Флорио

Иньяцио снова смотрит в окно.

— Сделаем все необходимое, чтобы защитить дом Флорио.

И этих слов Винченцо достаточно.

Оставшаяся на вилле со слугами и свекровью Джулия встревожена. Пройдя через анфиладу комнат, с платком в одной руке и ключами в другой, она доходит до комнаты Джузеппины. Перед дверью сидит горничная.

— Встала? — спрашивает Джулия.

Горничная, молодая и полная, откладывает шитье. Говор выдает в ней уроженку городка Мадоние; кожа на лице и руках от долгих дней, проведенных на солнце, покраснела.

— Да, синьора. Поела хорошо, без капризов, а сейчас сидит в своем любимом кресле.

Джулия входит. В комнате пахнет свежими розами, но прелый запах старости сильнее.

Джузеппина в кресле. Вполголоса напевает песню — неразличимые слова на калабрийском. Уже несколько недель, как минуты жизни, когда она в здравом уме, чередуются с днями, когда мир переворачивается вверх тормашками, и призраки, созданные ее воображением, становятся реальными.

Один глаз будто присыпан мелом и не видит. Врач не смог помочь. От старости нет лекарства.

Джулия сглатывает страх, вставший комом в горле. Ей отчего-то тревожно. Она протягивает к свекрови руку, чтобы погладить ее по плечу, но не осмеливается. Глубокое чувство жалости парализует ее.

— Донна Джузеппина… Не желаете прогуляться?

Джузеппина с трудом поднимает свое измученное артрозом тело. Горничная накидывает ей на плечи шаль, Джулия берет ее под руку.

Они проходят по коридору виллы. С недавнего времени Джулия часто думает о том, что не смерть избавляет от вины и очищает память, но болезнь. В каком-то смысле вместе со старостью к свекрови пришло отмщение за причиненное ею зло, и видя ее муки, Джулия научилась состраданию. Она избавилась от чувства мести. Говорят, в природе вещей существует таинственная справедливость, равновесие, восстанавливаемое высшей силой.

Они выходят во двор, где Винченцо распорядился поставить стол и несколько кресел. Море — приятный фон.

Джулия часто пишет дочери Джузеппине, которая живет в Марселе с мужем Франческо, сыном Аугусто Мерле, компаньоном Винченцо с недавнего времени. Ее брак, как и у Анджелы, благополучный и спокойный. У Анджелины уже трое детей; Джузеппина родила второго несколько недель назад. Хотя письма дочери выдают ностальгию по Палермо и семье, Джулия уверена, что она обрела счастье в супружеской жизни.

Больше всего она беспокоится за Иньяцио, который кажется слишком жестким, слишком рассудочным. Куда делся ее «ребенок-принц», ее любознательный и восторженный мальчик? Перед ней молодой человек, исполненный благородства и несгибаемого духа, возможно, даже более сильного, чем у его отца. Как будто он выполняет данное самому себе предписание, Иньяцио строг, прежде всего к себе. Вот чего боится Джулия — его твердости.

Горничная снова принимается за шитье. Джузеппина задремала и время от времени издает странные звуки или бормочет обрывки фраз.

Вдруг она резко хватает Джулию за руку. Перо скользит по листу, чертит каракули.

— Передай Иньяцио, что я заблуждалась, я прожила одинокую жизнь. Только ты можешь ему это сказать, поняла?

Джулия не понимает, о ком она, о сыне или о давно почившем дяде Винченцо. На ресницах у свекрови дрожат слезинки.

— Я любила его. Мне надо было за него выходить замуж, теперь я понимаю. Я любила его и так никогда не призналась, ведь он — брат мужа. А сейчас надо, чтобы он это понял! Люди должны жениться по любви, главное — не деньги, а…

Джузеппина начинает рыдать, голосит, бьется. Они не могут успокоить ее. Чепец, прикрывающий волосы, падает на землю, губы растягиваются в уродливой улыбке.

Резким движением Джулия обнимает ее.

— Он знает, — говорит она ей на ухо, чтобы успокоить. — Он знает это.

Она чувствует, как слезы щиплют ей глаза. Вспомнились обмолвки, полуфразы Винченцо о странной любви между родственниками. Значит, все правда. Она помогает свекрови осторожно подняться, вытирает ей слезы, уводит в комнату. Там укладывает в постель и просит принести успокоительного.

Закрывая за собой дверь, Джулия думает о том, что хотя бы она сделала правильный выбор. Даже если семейного счастья ей пришлось ждать годы.

Вдоль стен, на улицах, прилегающих к виа Кассаро и выходящих к морю; в тени площадей; за пробитыми во время боев бастионами время остановилось. С моря ветер несет запах сухих водорослей, с гор — цветущего померанца.