Кузьма Абрамов - Степан Эрьзя

Ева долгое время не знала, где пропадает Степан, и предполагала, что он все время проводит с Изой. Она решила его выследить. И каково же было ее удивление, когда в одном из кафе в старом городе она нашла Степана всего лишь в обществе Уголино.

— И ты всегда бывал только с ним? — спрашивала она недоверчиво, когда, проводив Уголино, они пошли к ней в гостиницу.

— А с кем мне еще быть? — недовольно отвечал Степан. — Ты мне надоела как горькая редька, бегаешь за мной по всему Милану.

Но Ева не обращала внимания на его попреки.

— Не понимаю, зашем так долго могут быть вместе два мужчин?

Степан махнул рукой и не стал с ней спорить. Все равно бесполезно. У нее с самых пеленок весь мир расписан по строгому немецкому распорядку: каждый кубик складывается в определенную коробку, где ему должно находиться.

Несмотря на сцены ревности, которые он терпел от Евы, Степан встречался с Изой не только в пансионате. Иногда она по-прежнему приходила к нему в мастерскую и просиживала подолгу, наблюдая, как он работает над каким-нибудь эскизом. В Милане у нее не было ни родных, ни друзей. Степан оказался единственным человеком, с кем она более или менее сошлась близко. Чтобы их случайно не застала Ева, Степан вешал на двери мастерской замок, а сам обратно залезал через окно в крыше. Не в пример Еве, Иза была разносторонне развитой женщиной, она знала литературу, понимала искусство и, по ее словам, была даже знакома с писателем Куприным. Она много рассказывала Степану о театральной жизни и первая сообщила ему о предстоящем приезде в Милан на гастроли певца Федора Шаляпина. Он уже приезжал сюда несколько раз, так что миланцы хорошо знали русскую знаменитость. На этот раз он был приглашен для постановки на сцене Ля Скала «Бориса Годунова» Мусоргского — первой русской оперы в этом прославленном театре.

Прослышав о приезде такой знаменитости, Ева принялась изо всех сил уговаривать Степана непременно познакомиться с ним. Даже подсказала ему прекрасный повод — предложить Шаляпину слепить его портрет.

— Кто будет предлагать? Я? — возмутился Степан. — За кого ты меня принимаешь?

— А шьто в этом особенного? К знаменитым людям всегда ходят на поклон.

— Так делается у вас, в неметчине!

— Везде так делается!..

Степана вывела из терпения назойливость Евы, и он пообещал залепить ей рот глиной, если она сейчас же не замолчит. Она, конечно, не замолчала, и он тут же привел свою угрозу в исполнение. Ева расплакалась, кое-как отмыла лицо в тазу, где он смачивал во время работы руки, и ушла, ругая его на своем мюнхенском диалекте.

Степан думал, что после этого у Евы отпадет желание знакомиться со знаменитостью. Но он плохо знал свою Еву. Она никогда не здоровалась с Изой Крамер, бывая в пансионате, в разговоре со Степаном называла ее не иначе как жидовка, а тут вдруг подружилась с ней. В результате Иза достала для нее и Степана билеты на первое представление «Бориса Годунова», что было делом весьма нелегким даже для работников театра. Степан не отказался послушать и посмотреть Шаляпина. Он много о нем наслышался еще в Москве, а видеть никогда не видел.

Певец произвел на него большое впечатление. Итальянцы, конечно, в русской постановке выглядели убого, но сам Шаляпин, как всегда, блистал.

— Пожалуй, я бы согласился сделать его портрет, ежели бы он соизволил допустить меня к себе, — сказал Степан, выходя из театра под руку с Евой.

— А почему бы ему не принять тебя? — заметила она, довольная своим планом, который был близок к цели.

«Действительно, а почему бы ему не принять меня, ежели, к примеру, пойду к нему?» — подумал он.

Все вышло гораздо проще. Ева договорилась с Изой, и та взяла на себя роль посредника между Шаляпиным и Степаном. Иза же и привела Степана в дом тещи Шаляпина, где артист всегда останавливался во время миланских гастролей.

Шаляпин их принял просто и радушно. Выглядел он необыкновенно молодо. Кожа на лице и шее белая и нежная, точно у девушки. От всей его статной, пышащей здоровьем аполлоновской фигуры исходило какое-то тонкое, изящное обаяние. Одет он был по-домашнему — в длинный теплый халат с белыми меховыми отворотами. Узнав от Степана, что его родители простые крестьяне из алатырской мордвы, сделался к нему еще более внимательным. Провожая, просил его прийти в следующий раз с материалом, чтобы тут же начать лепить портрет.

— Видите, у меня очень мало времени, я не могу бывать у вас в мастерской и позировать, — сказал он с чарующей улыбкой.