Кузьма Абрамов - Степан Эрьзя

— Как тебе помочь? Рассказать о нем? — отозвался Любкин.

— Этого, пожалуй, будет недостаточно. Мне бы что-нибудь почитать.

— Моя библиотека осталась в Одессе. А здесь я могу достать тебе книгу только на испанском или, в крайнем случае, на английском. Ты все равно ничего не поймешь.

— На английском не пойму, а на испанском попытаюсь. Где не пойму сам, подскажет Недда. Она меня каждый день учит говорить...

— Да-а, — мечтательно протянул Любкин. — Когда-то в Одессе я увлекался музыкой Бетховена. А теперь тянет на легкую. Сходим как-нибудь послушать аргентинские песни под гитару? Я знаю такое злачное место, где с выпивкой подают и песни.

— Не пойму, с чего тебя все время тянет на выпивку?

— А что же нам еще остается?

— Семья у тебя есть?

— Была и семья, был и дом. Все было, господин Эрьзя! Теперь кругом одна лишь чужбина... — Любкин изобразил на сухощавом лице подобие улыбки. — А насчет Бетховена не беспокойтесь, я вам поищу что-нибудь, — сказал он, неожиданно переходя на вежливый тон. — У меня к вам тоже имеется просьба. Не откажите ссудить немного денег. Вы человек, богатый, вам это ничего не стоит. Если хотите, я найду вам заказчиков?

От заказчиков Степан отказался, а денег немного дал. Проводив Любкина, заглянул к Недде, которая бросила возиться у плиты и поспешила за его костюмной парой.

— Чего это ты меня выпроваживаешь из дома? — удивился Степан.

— Как же, разве сеньор не пойдет веселиться? Я только поэтому и впустила «сюкина сина». Нельзя же сеньору все время работать. Он должен обязательно пойти и повеселиться, как это делают все богатые сеньоры.

— Оставь, никуда я не собираюсь уходить. И не называй ты, пожалуйста, этого господина сукиным сыном, это нехорошо. Его зовут Любкиным. Понимаешь, Люб-кин.

— Лю-би-кин, — повторила Недда, стараясь запомнить трудное и незнакомое для нее слово.

В следующий приход Любкин принес скульптору хорошо иллюстрированное жизнеописание Бетховена на испанском языке. Степан перелистал книгу и остался очень доволен. Это как раз то, что ему нужно. За услугу он счел не лишним угостить Любкина вином и послал Недду купить целый кувшин. Та обрадовалась, что сеньор решил повеселиться дома, чего не делал никогда раньше...

Книгу о Бетховене с помощью Недды Степан все же одолел от начала до конца. Она была написана популярным доходчивым языком, и это во многом облегчило чтение. Все же многое Недда и сама не понимала и не могла объяснить, и Степан в таких случаях надеялся на свое чутье. Главное, он теперь имел представление о трудной и сложной жизни композитора...

Следующий год оказался для скульптора столь же плодотворным, как и прошедший. Ежегодные выставки его работ в галерее Мюллера стали для него уже традицией. К очередной он приготовил несколько новых вещей. Кроме «Портрета Бетховена», «Бабу Ягу», «Балерину», «Женский портрет» из гипса, к ним присоединил созданные в прошлом году и не попавшие на предыдущую выставку — «Леду и лебедь» и «Мать с ребенком». Перед самым открытием он закончил одно из самых значительных своих созданий — «Обнаженную девушку», скульптуру высотой около двух метров.

Любкин сразу узнал в этой фигуре Недду.

— Вот это да, ничего себе девочка! — воскликнул он. — У вас, господин Эрьзя, вкус превосходный.

— Почему ты, Любкин, на все смотришь вульгарными глазами? — рассердился Степан.

Любкин пожал плечами. Ему хотелось выпить, и он не собирался раздражать скульптора...

Создание «Обнаженной девушки» далось Степану нелегко. Прежде всего он должен был убедить самого себя: имеет ли право заставить Недду — свою названную дочь — позировать в обнаженном виде. Конечно, он вспомнил и случай с Катей Пожилиной, и рассказы итальянца Даниеля Тинелли о том, что Тициан не однажды писал обнаженной свою дочь. Только убедив себя, скульптор подступился к Недде. Для сеньора она была на все согласна. Пусть только скажет, она сейчас же разденется. Она отнеслась к этому делу со всей серьезностью и, когда скульптор делал с нее рисунок, стояла перед ним, точно изваяние...

Когда Степан работал над «Обнаженной» у него разболелся зуб да так сильно, что пришлось обратиться к дантисту: необходимо было поставить пломбу. Врач включил бормашину и принялся сверлить больной зуб. Скульптора заинтересовал принцип ее работы, и он принялся расспрашивать, можно ли посредством этой машины сверлить или, допустим, снимать определенный слой с поверхности древесины. Говорил он по-испански неважно, врач не мог толком понять, что хочет от него пациент. Наконец врачу надоело, и он с раздражением сказал: