Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Джаспер говорил:

— Сегодня здесь кризис коммунизма достигает нового пика. После продолжавшихся несколько дней демонстраций правительство Восточной Германии объявило, что оно открывает границу с Западом, однако, кажется, никто не сообщил об этом пограничникам и полиции, занимающейся выдачей паспортов. Так что тысячи берлинцев собираются на обеих сторонах пресловутой стены, требуя соблюдения нового права пересекать границу, в то время как правительство бездействует и вооруженные пограничники все больше нервничают.

Джек съел сэндвич и пошел мыться перед сном.

— Ему девять лет, и он стал стесняться, — сказала Джеки, криво улыбнувшись. — Он говорит, что уже большой, чтобы его купала бабушка.

Марии очень понравился репортаж из Берлина. Она вспомнила своего любовника, президента Кеннеди, который сказал перед всем миром: «Ich bin ein Berliner».

— Я всю жизнь работала на американское правительство, — сказала она Джеки. — Все время наша цель была победить коммунизм. Но в конце концов коммунизм сам победил себя.

— Я не могу понять, почему так произошло? — спросила Джеки.

— К власти пришло новое поколение лидеров, что важнее всего — Горбачев. Когда они открыли книги и посмотрели на цифры, они сказали: «Если это лучшее, что мы можем сделать, какой смысл в коммунизме?» Что же получается: я тоже могла бы не работать в государственном департаменте — я и сотни других людей.

— Что бы ты тогда делала?

Не задумываясь, Мария сказала:

— Вышла бы замуж.

Джеки села.

— Джордж не рассказывал мне твои тайны, — сказала она. — Но я думала, что ты, наверное, была влюблена в женатого мужчину, тогда, в шестидесятые годы.

Мария кивнула.

— Я любила двух мужчин в своей жизни: его и Джорджа.

— И что же случилось? — спросила Джеки. — Он вернулся к своей жене. Обычно так и бывает.

— Нет, он умер.

— Господи! — воскликнула Джеки. — Это был президент Кеннеди?

Мария в изумлении посмотрела на нее.

— С чего вы взяли?

— Я догадалась.

— Пожалуйста, никому не говорите. Джордж знает, но больше никто.

— Я умею держать язык за зубами, — улыбнулась Джеки. — Грег не знал, что он отец, пока Джорджу не исполнилось шесть лет.

— Спасибо. Если это вылезет на свет божий, я появлюсь во всех этих бульварных газетах. Вы не представляете, как пострадает моя карьера.

— Не беспокойся и послушай. Джордж скоро вернется домой. Вы двое практически теперь живете вместе. Вы так друг другу подходите. — Она понизила голос. — Ты мне больше нравишься, чем Верина.

Мария засмеялась.

— И мои родные предпочли бы Джорджа президенту Кеннеди, если бы они знали. Будьте уверены!

— Ты и Джордж могли бы пожениться? Как думаешь?

— Проблема в том, что я не могла бы работать там, где работаю, если бы я была замужем за конгрессменом. Я должна быть двухпартийной или, по крайней мере, казаться такой.

— Ты скоро выйдешь на пенсию.

— Через семь лет мне будет шестьдесят.

— Тогда ты выйдешь за него?

— Если он сделает предложение, то да.

Ребекка была у контрольно-пропускного пункта «Чарли» на западной стороне с Валли, Алисой и Гельмутом. Она избегала Джаспера Мюррея и его телекамер. Она считала, что депутату бундестага, не говоря уже о министре, не подобает появляться среди уличной толпы. Но ей не хотелось упускать такого случая. Это была самая мощная демонстрация протеста против стены — стены, которая сделала инвалидом ее любимого человека и исковеркала ее жизнь. Правительство Восточной Германии теперь уже не могло удержаться у власти.

На улице было холодно, но она согрелась в толпе. На всем протяжении Фридрих-штрассе до КПП собралось несколько тысяч человек. Все они находились перед линией фронта. Сразу позади поста союзнических войск, там, где Фридрих-штрассе пересекалась с Кох-штрассе, была проведена линия белой краской.

Она обозначала место, где заканчивался Западный Берлин и начинался Восточный Берлин. В кафе «Орел» на углу не было отбоя от посетителей.

Стена проходила по Кох-штрассе. По сути, там были две сложенные из бетонных плит стены. Между ними тянулась расчищенная полоса земли. С западной стороны плиты были разрисованы яркими граффити. Напротив того места, где стояла Ребекка, находился проем, позади которого стояли несколько вооруженных пограничников перед тремя красно-белыми воротами: двумя — для проезда машин и одной — для пешеходов. За воротами возвышались три наблюдательные вышки. Ребекка могла видеть солдат за стеклянными окнами, недоброжелательно рассматривающих в бинокли толпу.