Борис Островский - Лазарев

Однажды во время поездки супругов в Севастополь произошел любопытный случай. Спускаясь по сходне на берег, Екатерина Тимофеевна уронила в воду недавно подаренные ей мужем прекрасные английской работы золотые часы. Она остановилась и слегка вскрикнула. Остановился на мгновение и Лазарев. Взглянув на расходящиеся по воде круги, бросил: «Утонули… ничего не поделаешь!»

На берегу ему рапортовали начальники частей, поодаль, далеко не веселая, стояла Екатерина Тимофеевна. К ней подошел знакомый портовый офицер, большой ее поклонник, и спросил, чем она так опечалена. Узнав причину огорчения, он сказал: «Очень сочувствую вашему горю и постараюсь всемерно помочь».

В тот же день перед отъездом Лазаревых домой утопленные часы были возвращены ее владелице. Их достали водолазы.

Прошло немного времени, и часы вновь заняли свое место на груди у Екатерины Тимофеевны. Лазарев был изумлен, он не верил своим глазам.

- Это те самые часы, которые ты утопила в Севастополе? - иронически спросил он жену.

- Да, те самые. - И Екатерина Тимофеевна рассказала историю спасения часов.

Лазарев рассвирепел. «Кто осмелился использовать портовых водолазов для частной надобности?» - грозно обратился он к жене.

Екатерина Тимофеевна твердо заявила, что не платит злом за добро и не скажет, кто вернул ей часы.

- И прошу тебя, Мишель, - добавила она, - поставь на этом деле крест и не производи никаких расследований. Да и поздно уже начинать… Насмешишь только людей…

В семье появились дети 1. Никогда не думал Лазарев, что способен на такое сильное отцовское чувство. Он оказался примерным семьянином, и мысль о семье не покидала его никогда. Во время летних кампаний, когда Михаил Петрович поднимал свой адмиральский флаг на одном из кораблей, к нему часто приезжала обедать с детьми Екатерина Тимофеевна. А после обеда семья располагалась на кормовом адмиральском балконе и наблюдала за гонками яхт. [1 У Лазарева было пять человек детей - три дочери и два сына: Татьяна, Анна, Александра, Николай и Петр].

У Лазарева установились прекрасные отношения со всеми родственниками жены. Всего более он был дружен с ее братом Федором Тимофеевичем. Сохранилась очень любопытная переписка, в которой Лазарев поверяет своему другу многое из своей личной жизни. Некоторые его письма дышат такой теплотой и заботой о всех членах семьи Фандерфлитов, что порой не узнаешь в них жестковатого, колючего Лазарева. Он так заканчивает одно из писем к «любимому» Феде: «Поцелуй за меня драгоценную нашу маменьку, всех сестер, в числе коих, разумеется, называю и Алиньку». О супруге, обожаемой Катеньке, мы узнаем из его письма следующее: «Она такая, что я, право, не знаю, что и делается с ней! Хлопочет все о других, которые и не стоили бы того, а о себе и не думает! Зато и душа у ней ангельская!»

Обычно Лазарев заканчивает письма дружескими пожеланиями; в несчастии он всех утешает. Тон писем бодрый и обнадеживающий. «Надейся и верь, что все поправится, - часто встречаем мы у него. - Нужна только воля! Будь бодр и весел».

А вот что пишет Лазарев жене скончавшегося в 1849 году старшего своего брата: «Неожиданное известие о кончине брата, Андрея Петровича, поразило нас чрезвычайно! В тот же день мы отслужили в церкви панихиду и горько поплакали! Невольным образом тут я вспоминал и о себе, - вспоминал, что после него следует моя очередь и предстоит подобное ему… оставить жену и детей, которых люблю больше себя».

До самой кончины Лазарева жена и дети составляли главную радость его жизни.

Как в жизни каждого человека, и у Лазарева светлые, безоблачные дни сменялись несчастливыми, выбивавшими его из колеи.

«Год 1843, - писал Лазарев, - имел для нас много черных дней, и долго нам не забыть их».

Поскользнувшись, Михаил Петрович упал и вывихнул себе левую руку. «Боль была чрезвычайная», - писал он. Рука побагровела, стала почти черной. Прошло более месяца без перемен, и Лазарев уже думал, что рука навсегда потеряла работоспособность и силу.

Пока он пребывал в таком неопределенном состоянии, подошло и другое испытание. «К прискорбию всех, кто только знал его,- писал Лазарев,- скончался почтенный батюшка Екатерины Тимофеевны, и настроение наше на долгое время помрачилось! Особенно потеря эта была велика для Екатерины Тимофеевны, которая только за два дня перед тем разрешилась Петрушею и которого, по обыкновению своему, кормит сама».

После смерти старшего представителя семьи уходит из жизни один из младших. «Не успели мы оправиться, - пишет Лазарев, - как 20 декабря лишились второго сынка нашего, Николая, скончавшегося после трехдневных жестоких, судорожных страданий! Сердце рвалось от страдания о прекрасном этом мальчике… Легко можно вообразить себе ту суматоху, которая была у нас в доме».