Владимир Москалев - Королева Бланка

В октябре король решил осаждать Тулузу, но внезапная болезнь перечеркнула его планы.

Любовные визиты Тибо Шампанского продолжались. Каждый из них сопровождался либо чтением стихов, либо пением. Бланке он до смерти надоел своими песнями, сонетами и мадригалами. Она мать семейства, ей тридцать восемь лет, родила уже тринадцать детей, из которых многие умерли, – кто в младенчестве, кто и дня не прожив. А ему – двадцать пять! Он женат, но какое ему дело до жены. Он поэт и должен воспевать Прекрасную Даму своего сердца! И вновь сыпались на Бланку оды и мадригалы. Она вынуждена была все это терпеть. Но всякому терпению приходит конец. Однажды она высказала свое мнение по поводу страстных песенок графа Тибо кардиналу Сент-Анжу. Нет, она не против, это даже льстит ей, но нельзя же, в конце концов, быть столь назойливым. Об этом уже стали говорить не только во дворце, это стало темой пересудов всех парижских кумушек.

Кардинал, между нами говоря, и сам «неровно дышал» к красавице-испанке.

– Я поговорю с графом, – тотчас пообещал он.

И отправился стращать Тибо карами небесными за любовь к замужней женщине, тем более королеве…

Бланка обернулась:

– Как думаешь, Бильжо, поговорит?

– Нет – я сделаю это за него, – бесстрастно ответил верный страж, холодно глядя перед собой.

Этот человек был тенью Бланки Кастильской, ее слугой, ее рабом. Для него существовала только его хозяйка, которую он обязан защищать от врагов. Кто в их числе – не имело значения. Один жест принцессы, а потом королевы, один только ее взгляд – и Бильжо, не раздумывая, зарубил бы на месте кого угодно, будь то бедный рыцарь, знатный вельможа или даже сам Папа. Неважно, какой титул. Он мог арестовать любого, на кого она укажет, засадить его в тюрьму и даже пытать. Бланка позволяла ему все. Это был Минотавр при Миносе, Ладон [7] Ладон – дракон, охранял сад с золотыми яблоками, которые пуще глаза берегли четыре нимфы Геспериды – дочери Ночи, жившие на дальнем Западе, у берегов Океана. при саде Гесперид, Цербер у врат ада. Он выполнял свою работу, не требуя за нее плату, ни на что не жалуясь и ничего не прося. Он служил только ей, своей королеве, другого хозяина у него не было и не могло быть.

Он был сыном Беатрисы, дочери Бильжо, бывшего наемника [8] См. роман «Мудрый король». . Мать назвала его так же, как звали ее отца. В свои двадцать три года Бильжо оставался холостым, хотя любая придворная дама сочла бы за счастье выйти замуж за отпрыска знатного рода Монморанси. Рост выше среднего, широк в плечах, каштановые волосы, карие глаза, ровный нос, волевой квадратный подбородок – стоит ли желать мужа лучше этого? Но сын Беатрисы не принадлежал к категории одержимых страстями; его не интересовала (во всяком случае, на данном этапе) ни одна женщина, кроме той, жизнь которой он охранял.

Его дед верой и правдой служил Филиппу Августу с самых первых дней его правления и участвовал во всех битвах своего короля. Весь в резаных и колотых ранах от мечей, сабель и стрел, он тем не менее не погиб в бою, а, обессиленный и уже с трудом выговаривавший слова, умер в своем замке в 1223 году, задолго до смерти отдав своего внука обожаемой им принцессе Бланке Кастильской. Последние слова умирающего отца передала хронисту его дочь: «Мне незачем больше жить на свете, если со мной нет моего короля». Филипп Август, как известно, умер в том же году.

Много уже лет тому, как Бланка наняла для обучения Бильжо-младшего лучших бойцов, и теперь он в совершенстве владел мечом и боевым топором. К нему привели однажды ассасина [9] Ассасин – в переводе с персидского (hassisin) означает: «острый кинжал». Вообще – убийца из секты исмаилитов, исполняющий приговор Старца Горы. Учение ассасинов во многом противоречило исламу, поэтому, полагаю, их можно причислить к еретикам в мусульманском мире. В 1173 году они вознамерились перейти в христианскую веру, чтобы не платить дань тамплиерам. Рыцари Храма воспрепятствовали этому. по имени Аутар, и тот обучил юношу виртуозно владеть ножом. У Бильжо их было два, оба висели на поясе у него за спиной. В случае надобности он мгновенно выхватывал нож и бросал его с такой силой и меткостью, что с десяти шагов попадал в монету, разрубая ее пополам.

Бильжо знал все тайны королевы и двора, но был нем, как саркофаг, и бесстрастен, как сфинкс. Он всегда стоял с правой стороны от кресла, в котором сидела Бланка; обе руки его покоились на рукоятях меча и топора. Он никогда не задавал вопросов, он просто смотрел на того, кто говорил с королевой. Ему не было дела до разговора, его не интересовал тот, кто вошел, будь то женщина, епископ или принц соседней державы. Бездушный и безгласный, он стоял на своем месте, точно прибитый к полу гвоздями. Казалось, его и не спихнуть. Но один выразительный взгляд Бланки – и он бросался ястребом, готовый либо убить, либо взять под арест. То и другое уже имело место, а ему подчинялась вся дворцовая стража.