Борис Костюковский - И нет счастливее судьбы - Повесть о Я. М. Свердлове

...Жду давно обещанных французских книг... Хочу раньше овладеть французским. Настроение бодрое. Работоспособность нормальная. Много нехорошего в нашей жизни, но в общем всё же живём недурно... Крепко, крепко целую, обнимаю вас всех.

Всегда твой Яков ».

Все эти воспоминания о днях минувших вызвала у Свердлова встреча с Крыленко, приехавшим на Всероссийский съезд Советов.

Опять наступают горячие дни. В этом Свердлов ещё раз убедился, побывав вчера в батальоне, в том самом, куда пригласил его Иван Викулов. Яков Михайлович знал, что со времён Февраля изменилось настроение солдатских масс на фронте и в тылу. Бесконечные посулы и широкорекламные обещания Временного правительства, не подкреплённые делами, надоели, стали раздражать солдат.

Когда на первом съезде Советов Керенский произнёс дежурную фразу — мол, долг каждого революционного офицера заключается в том, чтобы вселить в солдат боевой дух и повести их в сражение, поднялся с места человек в офицерской форме и потребовал слова. Это был Николай Васильевич Крыленко, сидевший рядом с Лениным. Он сказал:

— Военный министр требовал, чтобы мы вели солдат в наступление. Но солдаты воевать не хотят. Милости просим на фронт, господин министр, попробуйте сами поднять их в атаку, посмотрим, как у вас это получится.

...В казарму Свердлов пришёл вместе с Катей. Её знали здесь и солдаты, и унтер-офицеры, и, судя по косым, подозрительным взглядам, даже командование. Катя — в своём обычном платье сестры милосердия, в нём впервые увидел её Яков Михайлович на вокзале, перед отъездом в Екатеринбург.

Навстречу вышли уже знакомые Лагутин, Викулов, Горюн. В помещении было чисто и опрятно, и вместе с тем почему-то вспомнилась тюремная камера с её грязными, пропахшими потом нарами, с земляными полами да мокрыми стенами. Тогда Яков Михайлович потребовал ото всех, кто находился в камере, прежде всего произвести генеральную уборку — аврал, как он её называл, и сам же первым приступил к уборке... Как давно это было — одиннадцать лет прошло!

— Братья солдаты! — обратился к солдатам Порфирий Горюн. — Много спорили мы тут. Да вот Иван Викулов всё похвалялся, что есть человек, который наши споры разрешить может. Свердлов его фамилия. Мы и сходили к нему во дворец Кшесинской, который солдаты ещё в феврале конфисковали по закону революции и передали большевистскому ЦК. Яков Михайлович пришёл по нашему, стало быть, приглашению. Мы ему все вопросы сейчас и выложим...

Да, вопросы были острые — начиная с того, нужно ли подчиняться командирам, и кончая мировой революцией. Больше всего вопросов, как и предполагал Свердлов, было о земле и мире. Яков Михайлович не сомневался в этом, он готов разъяснить, какая разница между ленинской точкой зрения и позицией Временного правительства.

Теперь не было нужды доказывать солдатам, как предало революцию Временное правительство. Напротив, приходилось сдерживать бурные эмоции гнева, мешавшие ораторам говорить.

Иван Викулов говорил о фронте. Солдат, мол, для войны и призван и обучен. Да только за что воевать? За кого?

И, расправив гимнастёрку под ремнём, обращаясь к Свердлову, сказал:

— Вы объясните, Яков Михайлович, как это получилось, что я переменился вдоль и поперёк после того, как встретил вас. Ведь прошло всего три месяца...

Ропот пронёсся среди солдат. Не раз рассказывал им Иван о встрече со Свердловым, да мало кто верил. Может, потому он и сказал сейчас о том случае у брата в дворницкой.

Катя и Лагутин сидели в углу, на солдатской койке и, казалось, были спокойны.

Но Яков Михайлович не был спокоен. Не опасность волновала его — сегодня её не было. Он видел, как бушуют страсти солдат.

Да только ли солдат? В Секретариат ЦК непрерывно шли сообщения о рабочих митингах, собраниях, сходках с требованиями выйти на улицу, силой свергнуть Временное правительство...

— Революция застала меня далеко отсюда, — говорил Свердлов, — и мороз там был — не чета петроградскому.

— В Сибирях, стало быть...

— Вот именно. И я ненавидел царизм. И моя радость была велика, когда революция смела его. Да только не затуманила она мне глаза.

— Правда...

— Конечно, это ещё не вся правда, товарищи солдаты. Иван Викулов поначалу поддался агитации меньшевиков и эсеров, выдававших себя за истинных друзей народа, вот и поверил Временному правительству. Был у него такой грех.