Говард Фаст - Дорога свободы

Сперва появление этих всадников сильно его встревожило. Они, разумеется, ехали в Карвел. Быть может, ему повернуть назад? При том ходе, на какой способна маленькая кобыла, он успеет их обогнать и предупредить своих. Потом он сообразил, что от двадцати человек в большом доме оборониться нетрудно, что отец уже, конечно, принял меры и врасплох его не застанешь; а сам он на обратном пути рискует, что его окружат и застрелят. С этими мыслями он погнал лошадь вперед; она шла своей быстрой,

скользящей рысью; Марк, покачиваясь в седле, иногда засыпал на минуту, убаюканный свистом ветра и ровным ходом лошади. Дорога бежала под ногами, часы проходили. Марк был еще настолько молод, что гордость своим поручением быстро вытеснила в нем тревогу об оставшихся в Карвеле. Он весело разговаривал с кобылой. — Ах ты милочка, ах ты чудная лошадка, что за сердце у тебя, вот это так сердце, сильное, как пушка, большое, как солнце...

Когда темное ночное небо стало бледнеть перед рассветом, Марк натянул поводья и перешел на шаг. Немного погодя он свернул с дороги на небольшой лужок. Лошадь тяжело дышала; им обоим нужен был отдых. Марк очень устал. Обмотав поводья вокруг руки, он прилег на траву — только на минуту, только чтоб отдышаться; уж, конечно, не затем, чтобы спать — разве заснешь на жесткой, сырой земле. Он на секунду закрыл глаза — а разбудило его подергиванье поводьев. Солнце стояло уже высоко. Он поднялся на локте, и кобыла тотчас подошла и нагнула голову, чтобы он ее приласкал. Марк посмотрел на часы; было больше восьми — он, стало быть, спал целый час. Он сел в седло и продолжал путь, и около десяти въехал в Колумбию.

Проезжая через жилые кварталы, он заметил, что встречные поглядывают на него с любопытством. Что-то странное ощущалось в городе — настороженность, угроза. Он поехал прямо на телеграф, привязал лошадь к ограде, вошел. Сон не освежил его; усталость валила с ног; ему хотелось скорей покончить с этим делом, уехать из города, отыскать тенистое местечко где-нибудь в сосновом лесу и залечь спать. Прыщавого мальчишки не было в конторе, за столом сидел только телеграфист, хмурый, черноволосый человек лет сорока. Он воззрился на Марка и несколько секунд пристально его разглядывал; потом встал и подошел к барьеру.

— Чего тебе?

Марк положил перед ним телеграммы.

— Вот. Отправьте, пожалуйста.

Мельком взглянув на листки, телеграфист сказал: — Это очень дорого стоит.

Марк вынул пять бумажек по десять долларов и положил их на барьер.

— Что-то больно много у тебя денег. Откуда бы столько у негра?

Гидеон на прощанье сказал Марку: — Телеграммы надо отправить. Я полагаюсь на тебя. — И Марк заговорил вкрадчиво и подобострастно: — Это по поручению депутата Джексона. Это он дал мне деньги.

— Вот как?

— Честное слово, мистер, — сказал Марк. — Говорю вам, это он мне дал.

Телеграфист начал читать телеграммы. Потом зорко взглянул на Марка, на его пыльную, забрызганную грязью одежду, потом — в окно, на привязанную к ограде лошадь. Марк сунул руку в карман, пальцы его сомкнулись на рукоятке кольта. Телеграфист прочел еще одну-две телеграммы. Потом сгреб их все и сказал:

— Ладно. Отправлю. — Он потянулся к деньгам.

— Отправьте сейчас, при мне, — сказал Марк. В голосе телеграфиста зазвучали резкие нотки:

— Слушай, ты. Отправить столько телеграмм, — на это нужно время. Много времени. И я не привык, чтобы негры указывали мне, что и как делать. Проваливай отсюда, а когда я их отправлю, это тебя не касается.

— Я вам заплатил, — сказал Марк. — Отправьте сейчас.

— Вон отсюда!

Марк вытащил кольт и опер его о барьер, нацелив дуло прямо в живот телеграфисту; своим телом он заслонил револьвер так, чтобы ни со двора в окно, ни от двери его нельзя было увидеть. Палец Марка лег на спусковой крючок. — Отправьте сейчас, — сказал Марк. — Садитесь за ключ и начинайте передавать.

Телеграфист побледнел. Нижняя губа у него задергалась. Он начал, заикаясь: — Это же чорт знает...

— Начинайте передавать, — перебил его Марк. — И без фокусов. Я буду знать, что вы передаете.

Не спуская глаз с Марка, телеграфист отошел к столу и сел. Он положил перед собой телеграммы; тронул ключ; затем ключ застучал: «Внимание центральная внимание центральная говорит станция Сэмтер-стрит Колумбия сообщаю на станции налет негры телеграфьте вокзал сообщите полиции внимание...»

Телеграфист снова и снова повторял сигнал. Он сделал вид, что кончил первую телеграмму, скомкал ее, бросил в корзину, положил перед собой вторую. Вошел прыщеватый мальчишка. Марк глянул на него и указал револьвером: — Стань вон там, у стены. — Мальчишка стал у стены, разинув рот, онемев от страха. Ключ стучал. «Внимание центральная я вынужден продолжать передачу...» Он закончил третью телеграмму, скомкал, бросил в корзину. Пожилой человек купеческого вида вошел в контору. Марк указал ему револьвером — и он тоже стал у стены. Телеграфист бросил в корзину четвертую телеграмму. Ключ все стучал. Пятая и шестая полетели в корзину.