Уильям Эйнсворт - Борьба за трон [сборник]

— Благодарю вас от всего сердца за ваше ко мне внимание, — сказала Беатриса, делая реверанс.

— Вы думаете, пребывание в Сен-Сире отклонит ее от ее намерений? — спросила королева, когда Беатриса удалилась.

— По всей вероятности, — отвечала мадам де Ментенон. — Там она воочию увидит, что такое монашеская жизнь.

— Следовательно, для капитана Кросби есть еще надежда. Надо будет сказать ему.

Отправляясь в Лондон, Вальтер Кросби не мог не проститься с Беатрисой. На этот раз она согласилась принять его.

— Вас напрасно отговаривать от вашего безумного намерения. Мне теперь дело представляется совершенно иначе, чем прежде. Я считаю его великим преступлением и я желала бы, чтобы оно не удалось. А если оно удастся, то вы всю жизнь будете чувствовать угрызения совести. Можно убить принца Оранского в битве или при самозащите, но напасть на него из-за угла — недостойно порядочного человека, и я уверена, что вы откажетесь от этого намерения.

— Я уже так далеко зашел по этому пути, что отступать мне нельзя, — смущенно отвечал Вальтер.

— Никогда не поздно отказаться от дурного дела. Предоставьте это дело судьбе: она лучший судья. Она не позволит принцу Вильгельму погибнуть, и ваша рука не поднимется против него. Не берите себе на душу такого греха, Вальтер. Оставьте это намерение, от которого я теперь прихожу в ужас. Я готова была бы донести на вас, если бы только могла.

— Не ожидал я этого от вас, — мрачно промолвил Вальтер. — Но ваш ум, очевидно, подавлен печалью. Вы, очевидно, забываете что Вильгельм Оранский — злейший враг нашей религии, что он сделал все, что мог, для того, чтобы погубить всех, кто исповедует римскую веру. Такого врага следует уничтожить. Если такова воля Божия, он и будет уничтожен. Он принес столько зла нашей стране, что его мало присудить к двенадцати казням. И каждый раз я готов был бы выступить его палачом.

— Мне больно слышать это. Вы говорите так по ложно понимаемому чувству долга.

— Бог покарал королеву Марию, восставшую против отца, — возбужденно продолжал Вальтер. — Она умерла, и брак ее остался бездетен. Пройдет еще немного, и я уверен, что не станет и самого Вильгельма.

— Итак, вы решились не считаться с тем, что я говорю, Вальтер? — спросила Беатриса.

— Не вижу причин щадить мятежного принца. Напротив, все говорит за то, что его нужно убить.

— Вы поплатитесь сами за его смерть, — печально сказала молодая девушка.

— Пусть будет так. Я приготовился ко всяким ударам судьбы. А теперь прощайте, Беатриса. Не думал я, что наше прощание выйдет таким скорбным. Но дайте мне возможность надеяться, что я увижу вас еще раз.

— Не обещаю вам, Вальтер. Будущее так смутно, что я боюсь заглядывать в него. Возможно, что, когда вы вернетесь в Сен-Жермен, я уже буду там, откуда нет возврата.

От этих слов сердце его мучительно сжалось, но он мужественно поборол свое волнение.

— Итак, нам нужно теперь проститься? — спросил он, пристально смотря ей в лицо.

— Да, это будет лучше. Никто из нас не хочет измениться. Ваше решение принято, мое также. Прощайте.

Схватив ее руку, Вальтер осыпал ее поцелуями.

Простившись с королем, королевой и принцем, капитан Кросби вместе с сэром Джоном Фенвиком в легкой коляске выехал в Кале.

Спустя неделю после их отъезда в старинной гостинице «Королевская голова», в самой большой комнате, где давались обеды и угощения, состоялось многолюдное собрание якобитов.

В то время Лондон кишел якобитскими клубами, которые открыто собирались в лучших гостиницах Сити и Вестминстера и на южной стороне Темзы. Очевидно, готовилось важное событие.

Собрание, о котором мы говорим, отличалось гораздо более опасным характером, чем обычные скопища якобитов. На нем присутствовали выдающиеся члены всех якобитских партий. Все, получившие приглашение на это собрание, должны были явиться в гостиницу в назначенное время вооруженными, на случай нечаянного нападения.

Когда все собрались, комната получила совершенно необычный вид. Но присутствовали здесь только одни дворяне, среди которых было и несколько титулованных лиц.

Были приняты все меры предосторожности, чтобы сюда не проник какой-нибудь шпион, а если бы он и проник, то никогда не рассказал бы о том, что он здесь видел и слышал.

В передней гостиницы стоял отец Джонсон, приводивший каждого входившего к присяге на верность королю Иакову. Затем каждый участник собрания вписывал свое имя в особую книгу и только тогда входил в большую комнату.