Антуанетта Мэй - Жена Пилата, или Тайна прокуратора

Не так-то просто иметь двух матерей. Первая, давшая мне жизнь, — Селена—небольшого роста, темноволосая и очень женственная. Вторая — ее кузина Агриппина, высокая, с рыжевато-каштановыми волосами, доводилась внучкой императору Августу.

Мой отец командовал войсками во время покорения рейнских племен и подчинялся лишь мужу Агриппины — Германику, предводителю похода и законному преемнику императора. Мы с сестрой Марцеллой подрастали, живя то в одном армейском лагере, то в другом, и часто наведывались к Агриппине, относившейся к нам как к дочерям. Она обожала сыновей, но все дни они проводили с наставниками, обучавшими юношей владению мечом, копьем, секирой и щитом. А мы, девочки, находились полностью под ее опекой, и она распоряжалась нами как ей заблагорассудится.

В десять лет мне наскучила бесконечная болтовня старших сестер. Кто из военачальников самый красивый? Какая стола самая изящная? Какое это имеет значение?! Когда я читала Сапфо [1] Сапфо (Сафо) — древнегреческая поэтесса (VII—VI вв. до н.э.), жила на острове Лесбос, обучала знатных девушек музыке, сочинению песен и пляскам; ей приписывается воспевание лесбийской любви. — Здесь и далее примеч. пер. , Агриппина вырвала свиток из моих рук. Глядя на меня в лучах утреннего солнца, она пришла в восторг от моего профиля.

— Твой нос, как у настоящей патрицианки, но эти волосы!

Агриппина схватила со стола золотую расческу и стала то так, то сяк укладывать их. Затем, настойчивым движением руки заставив меня сидеть прямо, она принялась стричь волосы. Рабыни быстро подмели густые локоны, упавшие на пол.

— Ну вот! Так гораздо лучше. Подними выше зеркало, — сказала она Марцелле. — Пусть посмотрит на себя сзади и сбоку.

Агриппину, уверенную в собственной правоте, всегда переполняли идеи. Я взглянула на Марцеллу, кивнувшую в знак одобрения. Непослушные волосы укрощены, подстрижены, зачесаны назад и перевязаны лентой так, что они ниспадают каскадом.

Агриппина внимательно окинула меня взглядом:

— Ты в самом деле очаровательна, нет, не красавица, как Мар-целла, но все же... — Она снова посмотрела на мою сестру: — Что и говорить, ты — настоящая роза, а Клавдия... Кто же у нас тогда Клавдия?

Она стала доставать из комода и перебирать какие-то платки, ленты.

— Ну, так и есть! Как это мне раньше не приходило в голову? Ты — наша маленькая колдунья, робкая, неземная. Твой цвет — чистый пурпур. Носи его всегда!

«Носи его всегда!» Агриппина любила повелевать. Куда денешься от ее напора? Мама пришла в ярость.

— Эти локоны были у тебя с младенческих лет! — гневно набросилась она на меня, когда я вернулась домой в пурпурной тунике, украшенная цветами, платками и лентами.

Так у них происходило все время, а я оказывалась как между двух огней.

Но по сей день я обожаю пурпурный цвет и горжусь своим профилем.

Всегда кто-нибудь считал своим долгом и обязанностью навязать мне свою волю. Вне всякого сомнения, это — мои отец и мать, а также Германии и Агриппина; их я называла дядя и тетя. Моя сестра Марцелла, будучи старше меня всего на два года, пыталась показать свое превосходство, меня поучали и наши богатые кузины Юлия и Друзилла, их братья Друз, Нерон и Калигула. Калигула не упускал случая, чтобы подразнить меня или устроить какую-нибудь каверзу. Он любил засунуть язык мне в ухо и только смеялся, когда я давала ему оплеуху. Неудивительно, что я хотела иметь своих друзей.

Вероятно, в то безмятежное время я обнаружила у себя способность предвидения. Уже в детстве я часто знала, что к нам кто-то идет, еще до того, как раб сообщал о прибывшем. Это происходило вполне естественно, и я не понимала, почему другие удивляются и думают, будто я их разыгрываю. Поскольку такая прозорливость казалась мне пустяком и редко приносила пользу, я не придавала ей особого значения.

Другое дело сны. Они начали одолевать меня, когда мы жили в Монокосе, небольшом городе на юго-западном побережье Галлии. Иногда стоило мне закрыть глаза, сразу же появлялись различные видения, какие-то обрывки снов. Я мало что помнила и еще меньше понимала, но всегда просыпалась с вызывающим дрожь чувством нависшей опасности. Ночные видения становились все более частыми и захватывающими. Я боялась засыпать и долго лежала в темноте, не смыкая глаз. В десять лет мне приснился сон, ужаснувший меня настолько, что я не могла забыть его и последовавшие затем события.