Юрий Власов - Огненный крест. Бывшие

От этой даты — 15 ноября — и ведет хронологию белое движение.

Белый, синий, красный!..

Не комета, не чудеса затмения — во всю ширь над Россией… Огненный Крест. Да возродится святая Русь предков!

Три эскадрона текинцев и полк «георгиевцев» уже зимой, по снегу, пробиваются на юг. Путь среди враждебного населения изобилует лишениями. Что ни день — стрельба, рубка, заслоны… трупы. А эскадроны только за своим генералом. Пока за своим генералом…

Великий тотемный знак России — трупы.

Тотем — слово из языка индейского народа оджибве, означающее «его род». У каждой родовой группы — свой предмет (или живой организм), которому все поклоняются, это своего рода божество родовой группы или целого народа.

Надежды и оправдания всех свершений — трупы. Здесь на трупах расцветает жизнь. Нет ее без страданий и трупов.

Корнилов приказывает текинцам следовать без него, это облегчит им продвижение, а сам в солдатском, один, с подложными документами, продолжает странствие в белый стан.

Необъятный поток солдат с фронта разливается по России, и в этом потоке неприметный сухонький мужичонка, почти старик. И все богатство его — бело-сине-красный. Зело верует в эту игру цветов мужичонка, крестится на них, несет в сердце. А для пущей сохранности на груди, под солдатской истрепанной шинелью, — браунинг. Ну точь-в-точь как у Федорбвича, только тот держал свой за брючным ремнем. Прижмет его локтем искалеченной руки и продирается через толпу. И какой леший его гонит на юг?!

Нет, тут все понятно: великий тотемный знак Руси — трупы.

Мало их ей. Будет откупаться за новую веру еще добрых полвека. Сколько же народу ляжет! Стряхнет с себя, как вшей, десятки миллионов, вроде и не нужны ей. И всей этой погибели, муки не охватить разумом. Уж от одной смерти близкого существа человек каменеет, а тут на десятки миллионов! Одна чернота в глазах…

Приглядывается Лавр Георгиевич к соседям по вагону, чадит дешевой папироской, а то и махру тянет, угощается кипяточком, вспоминает фельдшера Мрняка и свои двадцать тысяч крон долга.

Может, будет так: вернет долг, а?..

Короста грязи и седоватая щетина на скуластом желтоватом лице генерала в солдатском трепаном барахлишке. Дозерился Богу Лавр Георгиевич. Верует в судьбу.

Обнаруживая офицеров в вагоне (как ни переодевайся, а чует мужик золотопогонника), солдаты выкидывали их на ходу: скатертью дорога, ваше благородие!.. И садили матом.

И это было счастье, поскольку чаще убивали (стукнут по башке — и готов). А как же, это офицерье виновато в крови и горькой жизни, это они гнали на убой под германца. Слово в слово повторяли мужики слова Ленина. Мудрость великих книг, выжимки из мировой культуры, опыт дискуссий воплощались в каждому понятные, до предела простые слова (вроде «грабь награбленное»). Уж куда проще!

Поэтому офицеры не ехали на юг, а пробирались кто в чем одет и призаросшие до неузнаваемости — родная мать не признает! И это очень хорошо, стало быть, есть надежда доехать…

19 ноября Новочеркасск взбудоражен — здесь генерал Корнилов! Сила воздействия его на людей такова — уж одно это мнится избавлением. Будет над Россией бело-сине-красный стяг! Вернется!

Советские историки несколько по-иному излагали версию событий в ставке, а стало быть, и бегство генералитета из Быхова.

Так, журнал «Вопросы истории» (1968, № 3) сообщает:

«…Изучение архивных документов позволяет сделать заключение, что контрреволюционному генералитету удалось сбежать на юг вследствие изменнических действий поручика Шнеура.

В. К. Шнеур — профессиональный провокатор, сотрудник царской охранки с 1907 года. Во время первой мировой войны служил в одном из гусарских полков. После свершения Февральской революции выезжал в Англию. В Петроград приехал в первых числах ноября 1917 года и вскоре был назначен исполняющим обязанности начальника штаба революционных войск по ликвидации ставки. Шнеур умышленно тормозил наступление революционных отрядов на Могилев, дав возможность организаторам контрреволюции сбежать на юг и организовать там силы для борьбы с советской властью.

Отряд (из матросов Балтфлота и солдат Литовского полка. — Ю. В.), отправленный из Петрограда 11 ноября, вступил в Могилев 20 ноября, то есть тогда, когда контрреволюционный генералитет сбежал из Могилева и Быхова. Отряд, наступавший из Минска, должен был вступить в Могилев 18 ноября, однако не дошел даже до Быхова и лишь 21 ноября достиг Жлобина.