Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— Сходил бы, а? — Дуня смотрела на мужа без упрёка, но с какой-то затаённой грустью. — Посмотришь кинофильм и вспомнишь свою молодость, как в Гражданскую войну рубился шашкой с белогвардейцами, а я, тогда ещё твоя невеста, молила Бога, чтобы не уложила тебя на землю вражеская пуля.

— А что толку? — усмехнулся Кирилл. — Ты за меня молилась, а я на фронте трижды был ранен! Эх ты, русалочка чернобровая. — Он привлёк её к себе, поцеловал. — Понимаешь, все последние дни мы, военачальники, ходим как угоревшие. Угроза войны очень велика. — Он взял с вешалки фуражку. — Пойду, Дуняша. Если выкрою время, схожу с Володей на «Чапаева». Я ведь с Василием Ивановичем в восемнадцатом году учился в Академии Генштаба на первом курсе. Он не пожелал учиться дальше и ушёл на фронт. Когда его спросили, почему уходит, он ответил: «У Семёна Будённого на груди четыре креста и четыре медали за подвиги на войне, а у меня всего три креста и три медали, надо мне догнать Будённого!»

— Ты всё это придумал!

— Истина, Дуняша!..

Мерецков неторопливо поднялся в свой кабинет. Не успел раздеться, как явился дежурный по наркомату и сообщил, что маршал Тимошенко ещё час тому назад прибыл на службу.

«Раньше меня пришёл, почему?» — недоумевал Мерецков. Он спросил дежурного, не прибыл ли начальник Генштаба Жуков.

— Он тоже рано прибыл, сейчас находится у наркома.

«Наверное, случилось что-то важное». Эта мысль обеспокоила Кирилла Афанасьевича. Разложив на столе документы, он начал работать. Запищала «кремлёвка». Звонил Тимошенко.

— Зайди ко мне, Кирилл Афанасьевич!

«Даже не поздоровался», — подумал Мерецков.

Он сразу определил, что нарком озадачен. Поздоровавшись с Мерецковым за руку, маршал кивнул ему на кресло и сразу перешёл к делу. Семён Константинович сказал, что в семь утра ему позвонил Сталин и приказал немедленно прибыть к нему.

— Речь зашла о немецком самолёте, который нарушил наше воздушное пространство и приземлился на аэродроме. Так?

— Я ещё телеграмму послал вождю, — подтвердил Мерецков.

— Ему послал, а мне, наркому, ни слова! Странно, однако, ты же мой заместитель!

— Я хотел, чтобы сразу были приняты меры, — оправдывался Кирилл Афанасьевич. — А эти меры мог принять лишь вождь!

— Этот эпизод с немецким самолётом возмутил Сталина. Он при мне позвонил в гражданскую авиацию и отчитал её начальника за то, что разрешили посадку немецким пассажирским самолётам на военном аэродроме. Тот стал отказываться: мол, не давал такого распоряжения, жаловался на нас, что мы сами что-то напутали. — Нарком взял белую папку и раскрыл её. — Ладно. Я зачем тебя вызвал? Мне срочно нужна справка о наличии в Красной Армии танков, самолётов и орудий большого калибра. Я буду докладывать эти данные Иосифу Виссарионовичу.

— Он сам попросил справку?

— Да. Наверное, не поверил, что у нас всего этого маловато, — пояснил Тимошенко.

В кабинет без стука вошёл начальник Генштаба генерал армии Жуков. Поздоровавшись с Мерецковым, он сказал наркому:

— Семён Константинович, нам пора в Кремль!

Маршал Тимошенко посмотрел на часы.

— Ты прав, Георгий Константинович. — Он встал, взглянул на Мерецкова. — Когда документ будет готов, принеси его мне. Я, должно быть, скоро вернусь.

Так сложились дела, что до вечера Мерецков не мог попасть к наркому. Семёна Константиновича задержал вождь, сам Кирилл Афанасьевич побывал в двух наркоматах, а перед самым обедом ему позвонил Анастас Микоян.

— Где нарком Тимошенко? — спросил он.

— У товарища Сталина, он там вместе с Жуковым. Видно, что-то серьёзное. Он вам нужен?

— Вопрос с горючим для нужд Красной Армии я решил, а на всё, что требуется военному флоту, надо «добро» товарища Сталина. Завтра с утра вместе с наркомом Военно-Морского флота Кузнецовым я иду в Кремль. Если Семёну Константиновичу нужно ещё что-либо получить для Красной Армии, пусть к десяти утра подъезжает к товарищу Сталину, я буду там. Хорошо?

— Я передам наркому. Полагаю, что он приедет в Кремль.

Под вечер Мерецков зашёл к Тимошенко, но его всё ещё не было на месте. Справку о наличии в вооружённых силах боевой техники и оружия Мерецков отдал Жукову и попросил вручить её наркому.

— Не волнуйся, Кирилл Афанасьевич, я передам Семёну Константиновичу, хотя сейчас ему не до справок, — заметил Георгий Константинович. — Как бы не грянула война…

Мерецков наскоро перекусил в буфете. Его вызвал нарком.

— У меня, Кирилл Афанасьевич, плохие вести, — глухо произнёс Тимошенко, и Мерецков понял, что дались ему эти слова нелегко.