Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

Прошла неделя, вторая, а приказа из Москвы всё не было. «Хорошо, что я ничего не говорил жене, не то переживала бы», — взгрустнул Мерецков.

После совещания в штабе округа Мерецков навестил комкора Ольшанского. Тот сидел в штабе хмурый, видно, что-то случилось, и Кирилл Афанасьевич поспешил спросить.

— Солдат в полку погиб, — тяжело вздохнул Ольшанский. — Глупая смерть. Командир взвода учил бойцов бросать гранаты. Всё шло хорошо. Но вот гранату взял первогодок, чеку вырвал, а гранату уронил на землю. Ему бы мигом схватить её и отбросить, а он растерялся, сделал два-три шага в сторону, но граната уже взорвалась. Бойца насмерть… Вчера приехала в полк его мать, так плакала, так горевала, что у меня даже сердце прихватило от волнения. Наверное, командующий объявит мне выговор.

— За что? На учениях и не такое случается…

Ольшанский вдруг спохватился.

— Боже, я и забыл… — Он вскочил, достал из сейфа папку с документами. — Пришёл приказ о твоём назначении, так что собирайся в дорогу…

Мерецков прочёл приказ. Поступил он три дня тому назад.

— Не сердись, Кирилл, меня выбила из колеи гибель солдата… Ты сразу возьмёшь с собой жену и сына или они приедут позже?

— Я об этом ещё не думал… — Мерецков ждал, что скажет комкор, но тот молча клал в папку бумаги. — Я пойду, Михаил?

— Иди, Кирилл, и очень прошу тебя завтра же уехать в Москву, не то как бы мне не попало от командующего округом. Если ему позвонит Клим Ворошилов, считай выговор мне обеспечен!..

В комнату Мерецков не вошёл, а влетел.

— Ура, Дуняша, мы едем в Москву! — громко крикнул он, закрывая за собой дверь. — Меня переводят в Московский военный округ. Сам Клим Ворошилов звонил комкору Ольшанскому.

— Тише, Кирилл, — взмолилась жена, — малыш только что уснул. — Она подошла к нему, сняла с его головы фуражку и повесила её на гвоздь, вбитый в стенку. — Садись и расскажи всё, о чём тебе поведало начальство.

— Я уже всё тебе выложил, — с тихим укором произнёс Кирилл Афанасьевич. — У меня там будет новая должность, и я доволен, что стану служить под началом Клима Ворошилова. Он меня знает ещё по службе в Первой конной армии.

Дуня осведомилась, когда он едет, и в её голосе он уловил ноты отчаяния.

— Ольшанский просил, чтобы я уехал завтра, но я не успею собраться. — Мерецков прошёл на кухню, напился холодной воды и вернулся.

В детской заплакал сын. Дуня поспешила к нему и, взяв его на руки, села на стул, чтобы покормить. Мальчик утих и начал сосать грудь, посапывая. Через час Дуня уложила его снова в кроватку и вышла в прихожую. Кирилл Афанасьевич собирал чемодан.

— Я тоже поеду с тобой в Москву, — тихо, но твёрдо сказала жена.

Мерецков едва не вскрикнул.

— Ты что, Дуняша? — он хмуро сдвинул брови. — Малышу четыре месяца, сейчас июль, страшная жара, ещё в вагоне простудится. Нет, рисковать не будем! Я устроюсь, мне дадут квартиру, и я за тобой приеду.

Дуня вдруг заплакала, да так жалостливо, что у него захолонуло сердце.

Он подошёл к ней, обнял.

— Перестань, Дуняша…

Плакать она, однако, не перестала, то и дело утирала платком слёзы.

— Ну, если уж так тебе хочется, поедешь со мной. — Кирилл Афанасьевич ласково погладил её мокрое от слёз лицо. — Но где мы будем жить, пока мне не дадут квартиру?

— Где ты будешь жить, там и я, и наш сынок, — буркнула Дуня, всхлипывая.

— Что ж, придётся пожить в гарнизонной гостинице. — Мерецков почесал лоб. — Если там будет свободный номер.

Выехали они в столицу на пятый день. На вокзал в Ростове их провожал комдив Ольшанский на своей «эмке». Был он грустный, молчаливый, и, только когда Мерецков прощался с ним, бодро вымолвил:

— Если буду в Москве, проведаю, как ты живёшь. Примешь или знать таких, как я, больше не пожелаешь? — В его глазах появилась хитринка, но Кирилл Афанасьевич этого будто не заметил.

— Скорее я приеду в Ростов, чем ты окажешься в Москве! — усмехнулся Мерецков. — А коли приедешь, желанным гостем будешь, так, Дуняша?

— Михаил Петрович, — улыбнулась Дуня, — если Кирилл вас в дом не пригласит, это сделаю я.

— Ну тогда всё будет в порядке! — улыбнулся Ольшанский. Он нагнулся и поцеловал Дуне руку. — Семь футов нам под килем, друзья! Так говорил мой друг, офицер Черноморского флота!..

Чем ближе поезд подходил к Москве, тем сильнее в голове Мерецкова билась тревожная мысль: как его встретят в штабе округа? Но тут же другая мысль ужалила его: как он с женой и малышом будет добираться с вокзала в штаб округа? Мысленно упрекнул себя за то, что перед отъездом не позвонил дежурному по штабу, чтобы его встретили. Если бы он приехал один, тогда другое дело. И всё же как быть? Придётся на вокзале брать извозчика, но сколько это будет стоить? Денег за июль он не получил, ему дали на дорогу лишь суточные. Хватит ли их, ведь до получки ещё целая неделя!