Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

В чём счастье полководца? Лев Толстой понимал его так: счастье есть удовольствие без раскаяния. Но можно ли выигранное сражение считать удовольствием военачальника?

— Это слишком дорогое удовольствие, — безапелляционно заявил Кирилл Афанасьевич, когда об этом зашёл разговор с известным артистом театра и кино Николаем Черкасовым.

Встретились они в Ленинграде в октябре, когда Мерецков приезжал к генералу Говорову согласовать действия Ленинградского и Волховского фронтов по подготовке операции с целью прорыва блокады города. В 1942 году в условиях блокады и героической обороны Ленинграда Черкасов возглавил фронтовой филиал Театра драмы имени Пушкина, где играл с 1933 года, был участником фронтовых бригад. Кирилл Афанасьевич любил этого, как он выразился, «воинственного артиста», создавшего на сцене и в кино образ русского богатыря Александра Невского. Кто в России не знает волнующие слова князя, произнесённые Черкасовым: «Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет. На том стояла и стоять будет Русская земля». Сейчас, слушая Мерецкова, Черкасов заразительно улыбнулся, заметив, что в эти слова Александра Невского он внёс бы поправку с учётом нашего времени:

— Фашисты пришли к нам с оружием, от оружия и погибнут. На том стояла и стоять будет Ленинградская земля!

— Звучит как набат! — одобрительно промолвил Мерецков. — Ну а в твоего героя в кино, Александра Невского, я влюбился по самые уши. Пожалуй, в нашем киноискусстве это лучший образ воина-героя, я бы сравнил его с образом Василия Чапаева.

— Чапаева блестяще сыграл мой коллега Бабочкин, — улыбнулся Черкасов и самокритично добавил: — Я бы, наверное, так не сыграл…

Мерецков размышлял над картой Волховского фронта, когда в штаб вошёл генерал Стельмах.

— Вы уже вернулись из штаба 2-й ударной армии? — спросил он.

— Да, а что?

— Вам звонил генерал армии Жуков. Я сказал, где вы, он перезвонит вам вечером. Он ведь теперь заместитель Верховного Главнокомандующего!

— Сталин знает, кого брать себе в заместители, — улыбнулся Мерецков.

Жуков позвонил Мерецкову поздно ночью, но Кирилл Афанасьевич ещё работал над документами. Георгий Константинович поинтересовался делами на Волховском фронте: не решились ли немцы вновь наступать?

— Пока тихо, — ответил Мерецков, прижимая трубку к уху, чтобы лучше было слышно. — Тебя, Георгий, я хочу поздравить с ответственной должностью.

— А я думал, ты совсем забыл обо мне, — глуховатым голосом отозвался Жуков. — Ты что-нибудь делаешь по проблеме Ленинграда? Верховный мне сказал, что вы с Говоровым занимаетесь подготовкой операции по прорыву блокады города.

— Верно, Георгий. Едва утихли бои на Синявинском выступе, я сразу же переключился на это самое дело. Ты желаешь мне что-то посоветовать?

— Не сейчас, Кирилл. Скоро приеду к тебе и тогда подключусь к твоей проблеме. — Жуков помолчал, о чём-то вспоминая. — Да, ты держи связь со своим соседом, генералом Говоровым. Подумай, может, есть смысл съездить к нему в Ленинград?.. Чем я занимаюсь? У меня на плечах проблема Сталинграда. Мы с Василевским из окопов там не вылезаем… Ну, до встречи!..

Все последующие октябрьские дни Мерецков вместе со штабом работал над планом операции. Теперь он был убеждён, что прорывать блокаду надо где-то неподалёку от Ладоги. Об этом он сказал и Сталину, когда зашёл разговор, и был рад, что тот согласился. Мерецков подумал о том, что ему нужно съездить в Ленинград к генералу Говорову, чтобы согласовать свои действия с ним, сделать это ему советовал и Жуков. Надо только взять разрешение у начальника Генштаба. Поздно вечером, когда связь не так загружена, он по ВЧ позвонил генералу Василевскому, доложил о ситуации на фронте, о работе над планом операции, ответил на некоторые вопросы и высказал свою просьбу.

На другой день утром, когда Мерецков и начальник штаба Стельмах работали, позвонил Василевский.

— Кирилл Афанасьевич, можете ехать в Ленинград к Говорову, Верховный разрешил, но к концу дня вы должны вернуться. А с планом операции не затягивайте, об этом скажите и генералу Говорову.

Прилетел в Ленинград Мерецков в одиннадцатом часу. На дворе стоял конец октября. Уныло накрапывал дождь. Тихо вокруг, город словно вымер. Вдоль улицы чернели трубы сгоревших домов, здания наполовину разрушены. Всё то, чем жил в этом замечательном городе Мерецков, будучи командующим округом, что было дорого его сердцу, куда-то вмиг исчезло, и Ленинград после жестокого вражеского обстрела и сильных бомбёжек казался призраком. Горький комок подкатывался к горлу, когда Кирилл Афанасьевич смотрел на всё это.