Александр Золототрубов - Мерецков. Мерцающий луч славы

— Дело швах! — усмехнулся Мерецков. — Гранаты у тебя?

— Так точно, у меня есть ещё две бутылочки «горючки».

— Что ещё за «горючка»? — не понял Мерецков.

— «Коктейль Молотова», как окрестили это наше оружие фрицы, — бутылки с зажигательной смесью. Они в моём вещмешке, я успел его взять, едва загорелась машина. У меня на голове даже волосы чуток обгорели. — Кречет достал из вещмешка бутылку и ласково погладил её. — Эта голубушка спасёт нас: первый танк, что идёт к «виллису», вспыхнет ярким факелом.

— Смотри, не то сам сгоришь! — предупредил бойца командарм.

— А мне всё равно, — грустно бросил Кречет.

— Не понял? — возвысил голос Мерецков.

По лицу Кречета скользнула грустная улыбка.

— Я прибыл на фронт из штрафного батальона.

— Ты что, дезертир?

— Что вы, товарищ командарм! Месяц тому назад нас погрузили в эшелон и направили на фронт. На рассвете эшелон поставили в Ростове на запасной путь, предупредили, что будем стоять часа три, если не больше. Ну, я, значит, и рванул домой к матери. Давно не видел её, хоте лось сказать ей на прощание что-то ласковое. Если бы им знали, товарищ командарм, какой тяжёлой была для меня эта встреча! Мать рыдала, просила, чтобы я поберёг себя… Короче, вернулся я на станцию, а поезд давным-давно ушёл. Там же, на станции, меня задержал военный патруль… Так я оказался в штрафном батальоне. Потом нас бросили на фронт, и я попал в полк Чернова, сейчас вот тут с вами…

— Так ты и есть, Кречет, дезертир!

— А я назвал свой поступок «Прощание с мамой»!

«Кречет… Где я слышал эту фамилию? — неожиданно для себя подумал Кирилл Афанасьевич. Слова водителя врезались ему в голову. „Кречет я, Игорь! От роду двадцать лет, родом из Ростова-на-Дону…“ Так это же сын Татьяны, дочери хирурга Игоря Денисовича! Татьяна Костюк, а по мужу она Кречет… Неужели это её сын?»

— О чём задумались, товарищ командарм? — спросил Игорь, наблюдая из воронки за танками. Двигались они медленно, и это его бесило.

— О тебе думаю… — Мерецков выждал немного. — Теперь я знаю, кто ты. Сын Татьяны Игоревны Кречет, что живёт в Ростове. А её отца, твоего деда, звали Игорем Денисовичем, он был хирургом.

— А вы не тот ли красный конник, которого оперировал мой дед?

— Он самый, Игорь, так что нам сам бог велел выжить в этой схватке… Вот что, дружище, будем уходить, — жёстко сказал Кирилл Афанасьевич. — Ты пойдёшь первым, я тебя прикрою огнём.

— Идите вы, и я вас прикрою огнём, а уж потом пойду сам, — решительно возразил Кречет.

— Я тебя не брошу!

— Нет, товарищ командарм! У вас на плечах целая армия таких солдат, как я, тысячи! За всех вы в ответе…

Он умолк. В это время первый танк подошёл к горящей машине и остановился. Трое солдат спрыгнули с брони и, окружив машину, стали громко говорить о чём-то на своём языке. Они смеялись. Открылся люк, и из него вылезли два немца с пистолетами в руках…

И тут случилось то, чему потом не раз удивлялся Мерецков. Он смотрел из укрытия на хохотавших врагов, и нервы у него сдали. Он выхватил из рук Кречета автомат и открыл огонь. Двоих уложил, а трое припали к земле и открыли ответный огонь.

— Поторопились вы, товарищ командарм! — в сердцах произнёс Кречет. — Извините, но так не воюют. Теперь нам отсюда не уйти. Эти трое возьмут на прицел нашу воронку, а танк даст ход и проутюжит её. — Он схватил Мерецкова за руку. — Уходите! Я вас прикрою, а затем и сам уйду. До леса двадцать шагов, можно и по-пластунски… Сейчас я метну в танк «горючку», он вспыхнет и дымом вас прикроет, ясно?

Бутылка угодила в танк, и он загорелся. Следом за ней Кречет швырнул гранату. Она взорвалась в том месте, где лежали трое немцев. Подул ветер, и клочья дыма накрыли воронку.

— Я пошёл, Кречет, жду тебя в лесу! — И Мерецков короткими перебежками поспешил к лесу…

Мерецков невредимым добрался до штаба полка. Здесь его ждали с нетерпением. Усталый, весь в грязи, в разорванной гимнастёрке, он вышел из леса, и, когда приблизился к блиндажу, в котором размещался штаб, часовой вскинул винтовку и зычно крикнул:

— Стой, кто идёт?!

— Свои, — тяжело дыша, ответил Кирилл Афанасьевич.

— Кто — свои? Назовите пароль!

— Командарм Мерецков — вот мой пароль.

Его встретил полковник… Чернов! Жив-здоров, улыбка на лице.

— Вы, товарищ командарм? — удивился он. — Какими судьбами? Меня о вашем прибытии в полк никто не информировал.

— Как? — удивлённо вскинул брови Мерецков. — Мне сказали, что полковник Чернов тяжело ранен.