Дэвид Гилман - Бог войны

Де Фосса кивнул.

– Значит, вы более не латник у нас на жалованье, а рыцарь и сам себе голова… сэр Томас.

Блэкстоун понимал, что остался еще один вопрос, который нельзя не поднять.

– А что будет между мной и вами, господин?

Нормандец выдержал его взгляд, не моргнув.

– Вы превзошли меня в состязании. Моя гордыня была уязвлена – да и остается уязвленной. А кабы Жан не сдержал вас, коренящееся в вас безумие стоило бы мне жизни. В какой-то степени я перед вами в долгу.

– Никакого долга нет, мессир. А если и был, он погашен ролью, сыгранной вами в истреблении наймитов. Хоть сие и было исполнено не ради меня.

– Широкий жест – знак добрых манер, сэр Томас Может статься, вы взыскуете сидеть за высоким столом?

– Вы однажды сказали, что я дерусь как пес, натасканный на медведя.

– Что вы и делаете.

– Тогда навряд ли куртуазные манеры укротят столь свирепую дворнягу, вы не полагаете?

– Полагаю, – улыбнулся де Фосса и помолчал. – Мы из разных миров, Блэкстоун, но, надлежит вам ведать, вы заслужили мое уважение как рыцарь, и я выступил бы рука об руку с вами против общего врага. Но если мы окажемся по разные стороны, я убью вас, когда вы будете меньше всего этого ждать.

Трупы собрали и положили в снег, дабы они сохранились до весны, когда земля оттает и их можно будет похоронить в яме. Люди де Фосса отрубили им головы и погрузили в мешки. Коней и оружие Сакета оставили Томасу. Знакомые по службе у одного и того же нормандского владыки простились и проводили взглядами всадников, проехавших мимо повешенных наемников и скрывшихся на дороге, нырнувшей в лес.

Пока люди де Фосса занимались своей зловещей работой, Блэкстоун, собрав своих людей вместе, предложил им шанс вернуться к своим господам. Это сулило возможность покинуть службу у англичанина и вернуться в собственные гарнизоны, под защиту их собственных владык. Потребовалась всего пара минут, пока люди переглядывались; одни пожимали плечами; другие вполголоса обменивались мнениями. Наконец вперед выступил Талпен, один из строителей стены.

– Вы добыли нам твердыню здесь и еще Шульон, сэр Томас. У нас есть пища в животах и деньги в кошельках. Я чаю, мы можем сделать эту стену выше и крепче, так что, пожалуй, я останусь и погляжу, можно ли сие содеять.

– Истинно, и без меня ему нипочем не сделать ее прямой и крепкой, – подхватил Перенн.

По группе уцелевших прокатился одобрительный ропот.

– Мы останемся с вами дотоле, доколе вы будете в нас нуждаться, сэр Томас, – заявил Мёлон.

Блэкстоун обернулся к Мэтью Хамптону, стоявшему вместе с теми лучниками, которых не унесли в лазарет.

– Вы просите меня сражаться рядом с французиками, – проворчал Хамптон, волком поглядев на собравшихся. – Мы с ребятами не питаем к ним особой любви. Вот гасконцев мы знаем, они навроде нас, – он оперся на свой боевой лук, – но сия компания нормандцев вроде как к вам привязалась, и нам того довольно.

Находясь в монастыре две недели, пока недужные поправлялись, составили план разобрать еще несколько хозяйственных построек, о чем и договорились с настоятелем братом Марком. Монастырь обнесут еще одной крепостной стеной и поставят сменяющийся контингент из четырех человек – богобоязненных и приветствующих молитвы, возносимые монахами. Блэкстоун и его люди будут чтить монастырский устав ордена святого Бенедикта, к каковому они принадлежат, и ни один не будет носить оружия в стенах монастыря, а дабы исполнить сие, к стенам будет пристроена казарма, где эти люди и будут проживать. Питаться они будут с послушниками, а если в дверь постучится беда или кто откажется платить пошлину, тогда монастырский колокол прозвонит набат и люди из Шульона приедут к ним на выручку. Образовался анклав, удерживаемый людьми, которые еще несколько месяцев назад и помыслить не могли не то что о сосуществовании, а даже о сражении плечом к плечу.

Теперь настоятель Марк разослал избранных братьев по местным деревням провозгласить, что душегубец Сакет убит рукой сэра Томаса и набеги им более не грозят. Шульон и монастырь отныне захвачены от имени короля Эдуарда Английского, и ни один гонец или англичанин, служащий таковому, не должен пострадать. В обмен на церковную десятину, каковая прокормит людей Блэкстоуна, они обретают такую же защиту, как и монастырь. Также с приходом весны в Шульоне будет ежемесячно проводиться ярмарка, открытая для торговли и обмена, где будет взыскиваться сбор в размере двух процентов с каждого торговца не из этой округи. Преступления будут караться силами сэра Томаса или его капитанов. Повешение татей будет проводиться в рыночный день в назидание негодяям и для увеселения народа. Забой скота в стенах Шульона возбраняется, а в реку выше по течению от монастыря нельзя сливать помои, мыть туши или использовать по нужде. Это было новое начинание.