Дэвид Гилман - Бог войны

– Вот твой верховный повелитель, – прошептал сэр Гилберт.

Блэкстоун ощутил всколыхнувшееся в груди волнение: простолюдин лицезрит королевскую церемонию! Королю было за тридцать – примерно столько же, сколько сэру Гилберту, прикинул Блэкстоун, но выглядел он великолепно: высокий, а доспехи и разбитое на четверти сюрко с тремя золотыми львами на алом поле и россыпью лилий на голубом поле еще более подчеркивают его величественную осанку и стать. Это король, готовый к войне. Даже из-за спин толпы в заполненной церкви Блэкстоун разглядел голубизну его глаз и отсвет его светло-русой бороды. Красивый юноша, склонив голову перед королем, преклонил колени и протянул ему меч, держа его как крест. Слов Блэкстоун не слышал, но сэр Гилберт зашептал снова:

– Молодых дворян посвящают в рыцари. Это подымет боевой дух. Заставит их перебить еще больше врагов. – Он улыбнулся. – Рыцарство. Доброе дело для смертоубийства. Вот королевский сын. Одних с тобой лет.

Блэкстоун встал на цыпочки, чтобы поглядеть на церемонию. Юноша был одет в те же цвета, что и король, не считая добавления горизонтальной линии с тремя вертикальными под ней. Король Эдуард возложил ладони на голову юноши. Рыцарство не умерло, оно не может умереть – Томас просто знал это. Голос короля разнесся под сводами. Он повелевал сыну блюсти честь и хранить верность своему сеньору. Слыша эти слова, Блэкстоун понял, что сэр Гилберт просто озлобленный рыцарь, раз не верит в величие дела, за которое выступает король.

Принц Уэльский, ростом превосходящий отца, отступил в сторону. Блэкстоуну почти не верилось, что столь юный отрок может возглавить авангард английской армии, пусть даже его опекунами выступают маршалы армии. Но когда он припомнил собственный возраст, благоговение пошло на убыль. Забота о Ричарде сделала его старше собственных лет.

– Запомни этих дворян, Блэкстоун, и их гербы. Рано или поздно ты будешь сражаться бок о бок с ними, и лучше тебе знать, за кого ты умираешь, помимо меня и твоего короля.

Когда каждый из молодых людей преклонял колени перед своим монархом, сэр Гилберт шептал некоторые из их имен: «Мортимер, де ла Бер, Солсбери, де ла Вар». Потом вперед проковылял хромой дворянин средних лет. Лучи июльского солнца, заглянувшие в западное окно церкви, заиграли на золоте горизонтальных шевронов его красного сюрко. Опустившись на колени, он засвидетельствовал Эдуарду свое почтение.

– Готфрид д’Аркур, – тихонько промолвил сэр Гилберт, когда нормандский барон произнес присягу, признавая Эдуарда королем Франции.

Затем поднятый королевский штандарт развернулся, явив взору львов и лилии.

– Отныне мы на войне, – проговорил сэр Гилберт, увлекая неохотно последовавшего за ним Блэкстоуна к двери.

Сэр Гилберт исполнял свой долг перед лордом Марлдоном, уповая, что, предоставив Блэкстоуну свою защиту, а потом сурово покарав его, помогает отроку быстро усвоить урок и набраться дерзости, необходимой для того, что ждет впереди.

Взяв два десятка хобиларов – способных оседлать даже волков, судя по виду, – в сопровождении двух десятков лучников, он выехал на юг для рекогносцировки местности. На вылазку сэр Гилберт отобрал ветеранов и полдюжины людей лорда Марлдона. Возглавил их Николас Брей. На полуострове Котантен нормандских войск, верных Филиппу, было негусто, но каждый шаг к реке Сене и Парижу – французской столице – будет взимать с воинства Эдуарда свою дань. Другие подразделения уже ввязывались в короткие стычки, а один из маршалов – граф Уорик – попал в засаду, но сумел пробиться из окружения. Несколько сотен отступающих французских солдат будут изводить армию с флангов неустанными набегами и выпадами.

А теперь Эдуард издал прокламацию из уважения к д’Аркуру и дабы показать, что эти французы – присяжники Эдуарда и ни одно нормандское поместье или город нельзя ни грабить, ни поджигать. Напрасные чаяния, по мнению Николаса Брея и остальных ветеранов. Как же еще армии прокормиться?

Как еще поддержать в людях, получающих ничтожное жалованье, желание сражаться, если не мародерством? Очищать землю огнем и мечом – дело общепринятое. Понимая, что сдержать это обещание король не сможет, сэр Гилберт так им и сказал. Армия выступает дисциплинированной боевой силой против врага, но деревни надлежит грабить и жечь – сие доброе предупреждение врагам его короля. Война – не место для милосердия.

Блэкстоуна надобно было окрестить кровью. День за днем они ехали на юг, пересекая остров. Деревни были покинуты жителями; некоторые уже спалили фуражиры, а оставшиеся предавали огню люди сэра Гилберта, посылая французскому королю весть, что английская армия наступает. С каждым прошедшим днем досада, что они до сих пор не схлестнулись с врагом, делала норов сэра Гилберта еще сквернее обычного. Как и все дворяне и рыцари, он вожделел упоения битвы и славы и богатств, которые она сулит. Черепашья поступь обоза задержала главные силы Эдуарда далеко позади авангарда. И благодарение Господу за это, дал им знать сэр Гилберт. Им надо унести свои задницы с этой удушающей местности, пока французский король не привел свои войска и не запер их тут спиной к морю. Если авангард принца Уэльского числом в четыре тысячи воинов сможет пробить дорогу через города Сен-Ло и Кан, то дальше дорога ведет в Париж. Сэр Гилберт знал этот край. Ему уже доводилось орошать французскую почву вражьей кровью – вот почему он повел разведывательный отряд рябых от оспы, пьяных головорезов-лучников через богом забытый ландшафт, где его не может донимать никто, кроме насмешливых ворон. И говорил лучникам об этом – что ни день.