Юрий Когинов - Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

— Ты был прав: мы с тобой не можем сойтись во взглядах, потому что ты всегда стремишься решать за меня. А я так не хочу и не могу! Болен ты, а не я. Ты посмотри на себя в зеркало — весь осунулся… К тому же ты сам убеждал: в Брянске для меня непочатый край работы.

Он спешно застегивает пальто:

— Обстоятельства могут меняться. Я сейчас же бегу к Михаилу Соколову. До Жиздры мы едем вместе, а там он доставляет тебя домой, а сам — в Людиново. Это по пути. Ты отдохнешь дома всего несколько дней, потом я приеду за тобой… Ну сделай хоть раз в жизни так, как я прошу.

Теперь ночь или день? Окно занавешено, но слабый свет со двора падает на чье-то знакомое лицо.

— Это я, Вера. Вам нельзя разговаривать. Вы же знаете, что говорили доктора…

Когда это было — вчера, сегодня или несколько дней назад? Голоса. «Должен явиться кризис». — «Но картина в легких… Хрипы. Или воспаление легких, или давний, кое-как зарубцевавшийся туберкулез». — «Весьма вероятно: тюрьмы, ссылки… В большинстве случаев у них так…» — «Но все же возраст — двадцать девять лет! Организм должен справиться». — «Да, двадцать девять лет… Но минус бы еще те тяготы жизни…» — Вера, о чем я говорил во сне?

— О сорок первом вагоне. Вы куда-то торопились, И еще о личности и массах…

По возвращении из Москвы Игнат без конца проводил собрания, совещания, выступал на митингах, стремясь передать всем суть решений партийного съезда, пока еще не пришли стенографические документы и материалы, которые надо будет подробнейшим образом изучить в каждой партийной организации, сделать живым руководством к действию. В том, что решения Восьмого съезда были историческими для страны, он не сомневался и хотел, чтобы духом этим прониклись все и каждый.

Много раз бывало; коммунисты горячо обсуждали важные вопросы, но вокруг сонно дремала обывательская жизнь, будто района эти вопросы не касались. Теперь же он хотел, чтобы политика пронизала всю жизнь Брянска. Потому в первый же день приезда из Москвы предложил дать двум главным улицам города новые имена — назвать Комаровскую улицей Ленина и Московскую — именем Третьего Интернационала. Атрибуты новой жизни, рассчитывал он, должны повседневно входить в будни, окрашивая их новым смыслом и значением. А уж сам партийный дух съезда, его глубокий смысл, обсуждаемый в партийных организациях, обязательно следует в такой же наглядной и доступной форме сделать понятным каждому обывателю.

Рассказывая на собраниях о решениях съезда, о новом повороте к большинству населения в стране — к крестьянству, доводя до каждого настойчивое требование Ленина: «Не сметь командовать!», он хорошо понимал, что это требование не просто очередной декрет и циркуляр, но перестройка всей психологии партийных и советских руководителей. Поэтому в каждом своем выступлении он решительно вел разговор о том, как на деле стать ближе к массам, как зорко надо следить за тем, чтобы лица, занимающие посты, не допускали ни малейших случаев злоупотреблений своим служебным положением.

Он приводил факты, когда лучшие дома в Брянске и Бежице, вместо того чтобы отдать их рабочим и неимущему населению, занимаются различными комиссарами и комиссарчиками, отводятся под всякого рода ненужные учреждения, которые плодятся непомерно. Некоторые партийцы доходят до того, что требуют себе и своим родственникам привилегий в распределении продуктов и товаров, некоторые служащие склонны просить о снижении для них квартирной платы. В волостях же встречаются еще такие горе-коммунисты, которые самовольно конфискуют у середняков лошадей, сельхозинвентарь и передают имущество своей родне, которая в глазах односельчан уже выглядит настоящими кулаками.

Особенно возмутил его случай, происшедший на днях в Бежице. Туда прибыло сорок вагонов хлеба.

По распоряжению Ленина рабочим Брянского завода было разрешено использовать паровозы для подвоза продовольствия из южных губерний в счет государственных поставок. Так вот в маршруте оказалось не сорок, а сорок один вагон. И хлеб из него на глазах всей Бежицы был разделен между ретивыми руководителями, среди которых оказались и коммунисты. Телеги с мешками весь день развозили по улицам в их дома. Игнат потребовал срочно разобрать дело и сурово, вплоть до исключения из партии, наказать виновных…

Давно ли учителя устраивали обструкцию, но теперь у него появилось столько добровольных помощников, энтузиастов народного просвещения, что повсеместно были открыты новые советские общеобразовательные школы первой и второй ступени.