Франц Таурин - Каменщик революции. Повесть об Михаиле Ольминском

Он сразу отнесся с живейшим интересом к сообщению надзирателя. Рядом наводящих вопросов пытался выяснить, каким образом удалось добиться такого послабления тому заключенному. И когда надзиратель ушел, весь вечер даже не притронулся пером к бумаге (хотя и занят был тогда очень для себя интересным делом — составлял словарь к сочинениям любимого своего писателя Щедрина), а все размышлял, как же это удалось тому неизвестному?

Не так уж ему нужен был этот «Вестник финансов, промышленности и торговли», хотя для человека, полностью оторванного от мира, даже такое сухое и специфическое издание могло представлять интерес. Но тут он вспомнил, что министерство финансов издает еще ежедневную «Торгово-промышленную газету» (эту газету он читал, когда служил в статистическом отделе губернской земской управы), и что газета эта числится официально приложением к «Вестнику».

Таким образом оказалось, что «Вестник» — не только министерский справочник и сборник министерских циркуляров, но еще и ежедневная газета. Теперь уже имело смысл бороться за возможность выписывать его.

Целый вечер сочинял прошение на имя начальника главного тюремного управления. Писал о необходимости иметь «Вестник» для продолжения научных занятий, начатых им еще в бытность на службе в статистическом отделе. Сослался также на усердную и безупречную службу в губернской земской управе, за каковую был неоднократно представляем к поощрению начальством (все это соответствовало действительности: свои обязанности статистика он выполнял вполне добросовестно, и непосредственный начальник его, Лев Карлович Чермак, по вполне понятным соображениям, не скупился на поощрения), и, наконец, соблюдая весь необходимый в таком тонком деле такт, помянул об имевшем место прецеденте.

Прошение было передано по команде. Ожидал результата с естественным волнением, хотя и без особой надежды. И сам был удивлен больше всех, получив в скором времени положительный ответ.

Пожелало ли высокое начальство поощрить стремление арестанта к научным занятиям, уважило ли его безупречную службу в земском ведомстве, повлияла ли ссылка на прецедент, или просто прошение легло на стол начальника в минуту, когда суровая душа его была смягчена очередною наградой или повышением в чине, — какова бы ни была причина, важен был результат. Главное тюремное управление официально разрешило находящемуся в заключении Михаилу Степанову Александрову получать журнал «со всеми приложениями».

Теперь надо было ковать железо пока горячо. Пока никто из местного тюремного начальства не разобрался, что кроется за словами «со всеми приложениями». Чтобы не получилось, как в сказке: «царь жалует, да псарь не жалует».

Не медля ни часу, написал прошение начальнику тюрьмы, в котором, ссылаясь на разрешение главного тюремного управления, просил выписать за его счет «Вестник финансов, промышленности и торговли» «со всеми приложениями». Причем пошел на маленькую хитрость: указал стоимость журнала вместе с газетой, о ней, конечно, не упоминая. Никому в тюремной конторе не пришло в голову проверить его расчеты. Подписка была оформлена на указанную им сумму, и, когда поступила газета, тюремное начальство обнаружило, что само выписало заключенному Александрову ежедневную «Торгово-промышленную газету».

Идти на попятную не позволила «честь мундира», и в течение двух лет каждый день в его камеру подавалась служителем свежая газета.

Журнал и газета не только скрасили тяготы одиночного заключения. Изучая таблицы и статистические сводки, он за эти два года основательно ознакомился с экономическим положением страны, убедился в том, что все большую роль приобретает фабрично-заводская промышленность, что неудержимо растет количество новых промышленных предприятий, а с ними и число рабочих па фабриках, заводах, железных дорогах. С каждым днем крепла давно уже зародившаяся мысль, что именно рабочему классу суждено стать главной силой в грядущей революции. Мысль эта зародилась еще в тот год, когда он вел занятия в первом порученном ему рабочем кружке. Уже тогда приметил он особое, отличающее рабочих чувство товарищеской солидарности, чувство локтя. Это чувство товарищества отличало не только первых его слушателей. То же самое наблюдал он и в других рабочих кружках, в которых довелось ему вести занятия.

Укрепилась эта мысль после того, как побывал на ткацкой мануфактуре Воронина. Присутствуя на собрании стачечников и принимая в нем деятельное участие, он понял, какую силу представляет собою организованная рабочая масса. Правда, в тот раз, стачка была сломлена. Но это лишь потому, что красильщики Воронинской мануфактуры остались в одиночестве. Ткачи их не поддержали. А если бы поддержали, то хозяину пришлось бы уступить и рабочие одержали бы победу. А если бы забастовали не только воронинские ткачи, а рабочие всех фабрик и заводов Петербурга? Рабочие всех фабрик и заводов страны? Такие мысли бродили в нем после посещения Воронинской мануфактуры. А теперь, ознакомившись с фактами, подтверждающими стремительный рост российского рабочего класса, он, конечно, должен был в этих мыслях утвердиться.