Антония Байетт - Дева в саду [litres]

Эту речь Симмонс произнес, как показалось Маркусу, с какой-то угрожающей интонаций, выделяя важные пункты ударами кулака по столу. Казалось, Лукас обвинял Маркуса в том, что он каким-то образом вызывает все эти явления или искажает их истинную суть. «Лукас сумасшедший», – подумал Маркус. Это было страшно, но не потому что безумный Лукас мог как-то ему повредить, а потому что с этой минуты по-иному вставало перед ним их общее прошлое. Ведь это он, Маркус, боялся сойти с ума. И неколебимо рациональный, совершенно вменяемый Лукас предлагал объяснение всему, что так его мучило. Они вместе переживали события, неведомые большинству: например, телепатическую передачу образов. Это значило, что они на одной волне (господи, какой ужас он говорил сейчас про проводки!), что их общий опыт – не бред. Теперь оказалось, что Лукас попросту сумасшедший, и Маркус снова остался один. Один на один с прежним своим ужасом: с лестницами, с водяной геометрией в сливе раковины, с рассеиванием, со световыми полями… Если же Лукас не вполне сумасшедший, значит они могли своими экспериментами вызвать гнев неведомых, но грозных внешних сил. Маркус всегда скептически относился к потребности Лукаса каждое видение и ощущение обряжать в красивые имена и снабжать историей. Впрочем, за скептицизмом скрывалось порой желание верить: ведь сам Маркус не знал ни красивых имен, ни славных историй. Конусы, порывы ветра, световые спирали, магнетизм и молот сердца, колотящий в грудь, никогда не казались ему работой ангелов или демонов. Но это не значило, что ангелов и демонов не было.

Теперь все изменилось. И если Лукас безумен, значит Маркус за него в ответе. В ответе, потому что принял его дружбу. И еще он, наверно, в ответе за события, что привели его друга к безумию, за все эти фотизмы и гипнагонию.

– Что вы думаете теперь делать, сэр? – спросил он ровным, почтительным голосом.

Лукас устало повалился в кресло у камина:

– Я вызвал тебя, чтобы передать тебе очень важное сообщение.

(Слово «вызвал», напомнив о духах, наполнило Маркуса тоскливым страхом.)

– Спасибо за доверие.

Лукас сидел в мрачном молчании, очевидно пытаясь вспомнить суть сообщения. Потом сердито хлопнул себя по бедрам и выкрикнул:

– Нам следовало пойти дальше! – И заговорил уже совсем другим голосом: – Известно ли тебе, что в тюрьмах его… теперь уже ее величества отбывает наказание великое множество мужчин, часть которых я не называл бы преступниками в настоящем смысле слова. Другим, впрочем, оправдания нет. Но я говорю о первой категории, о стариках, что выскакивают голые из кустов, обнажаются перед глупыми девочками… о тех, кто в публичных местах занимается тем, чем принято заниматься в уединении… Многие из них молят, криком кричат о гормональном или даже хирургическом вмешательстве. Но им отказано в облегчении. А ведь в другие времена, в других культурах все было иначе. Фрейзер пишет о жрецах древних богов: Адониса, Таммуза, Аттиса – все свидетельствует о том, что они оскопляли себя добровольно и радостно… Я думаю иногда: если пост, воздержание и аскеза открывают путь к новому, иному знанию – чем хуже нож? Впрочем, я не за этим тебя позвал.

Маркус чувствовал, как к запаху пота и какао в тесной комнате примешивается резкая вонь страха.

– Может, нам лучше оставить все это? – сказал он. – Может, это слишком огромная для нас задача?

– Не думаю. Все, к чему стоит стремиться, связано с опасностью. Нам явлены знаки и вехи, и мы последуем им – даже если нас ждет катастрофа.

Маркус вежливо молчал, ожидая, пока Лукас скажет, куда указывают вехи.

– Я тебе уже говорил, что на пустоши Флайингдейлс больше тысячи мелких каменных курганов. Больше тысячи. Я вычитал среди прочего, что первые боги и богини, Афродита например, являлись людям колоннами, курганами, заостренными камнями. Я думаю, это были средства призвания сил, создания силовых полей, выходов энергии, если хочешь. Краеугольные… да, краеугольные камни мира! – Лукас улыбнулся, радуясь промельку древнего знания, последнему своему каламбуру. – Мы с тобой поедем туда. Думаю, темные силы выставят против нас защитный круг. Может статься, что мы сгорим дотла. Но если нет, то сможем проникнуть внутрь.

– Как? – выдохнул Маркус.

– Поедем на машине. Через день-другой, а может, через неделю. Нам нужно очиститься: не есть мяса, не есть после заката – это защита от пожирателей, от нечистых. Думаю, нам будет наитие, что пора выезжать. Если не мне, то тебе уж точно. Правда ведь?