Александр Кузнецов - Купина

К этому времени относится как раз революционная деятельность моего деда Сергея Андреевича Кузнецова и моей бабушки Ольги Николаевны Пановой. Сергей Андреевич, будучи внуком С. Н. Муравьева, перенял семейные революционные традиции и с середины 80-х годов стал активным членом Московской организации партии «Народная воля». Вместе с Н. Ф. Дмитриевым, А. И. Сиповичем и своим братом Л. А. Кузнецовым он участвует в устройстве нелегальной типографии в Москве, в которой были напечатаны сборник «Стихи и песни», листовки «Современному поколению» и «Отголоски революции». Он был студентом Технического училища (ныне МВТУ), когда 31 января 1887 года его арестовали и отправили сначала в петербургскую тюрьму, а затем сослали в Сольвычегодск. Там он и женился на своей единомышленнице, тоже политической ссыльной Ольге Николаевне. Но вскоре дед был отдан в солдаты и отправлен этапным порядком за две с половиной тысячи верст в город Шадринск. Умер он от туберкулеза.

Бабушка же дожила до восьмидесяти лет. Умерла она в 1943 году. Я помню ее рассказы о том, как она, спасая организацию от провала и уже преследуемая шпиками, села на извозчика и поехала с небольшим сундучком, в котором находился шрифт подпольной типографии, прямо к своему великосветскому знакомому генералу жандармерии Самсонову. Ей удалось не только спасти типографский шрифт, но и надежно спрятать его в доме генерала. В музее политических ссыльных города Сольвычегодска дедушке и бабушке посвящена большая экспозиция, основанная на материалах, полученных из нашего семейного архива: фотографии, письма, жандармские документы.

С начала 90-х годов в Москве стали создаваться марксистские кружки, а вскоре оформился «Рабочий союз», объединивший рабочие кружки социал-демократов с группой марксистской интеллигенции. На «Измайловке» вел пропаганду один из участников союза, студент Московского университета. В 1896 году «Рабочий союз» выпустил три листовки, одна из которых была обращена к ткачам Измайлова. В ней перечислялись требования, которые надо предъявить хозяину и в том числе такое: «Работать только по 11 часов в сутки». На работающей круглосуточно «Измайловке» трудились подростки с восьмилетнего возраста, а дневная смена продолжалась до 14 часов.

Одним из выдающихся измайловских революционеров стал Гавриил Никитин. Он жил у самой фабрики на задворках Колдомки, у оврага, был примерным учеником начальной школы и с тринадцати лет пошел на фабрику. Замечательные способности мальчика обратили на себя внимание молодой учительницы Александры Михайловны Рудневой, и она продолжала заниматься с ним. Посещал Гаврюша и воскресную школу имени Пушкина на Елоховской площади. Он много и жадно читал и к семнадцати годам познакомился с марксистской литературой.

Никитин возглавил борьбу Измайловских ткачей за свои права. В грозном 1905 году он организовал нелегальное собрание ткачей фабрики Гилля в лесу «за Балканом». На следующий день рабочие «Измайловки» остановили работу котельной, выключили паровую машину фабрики и собрались во дворе на митинг. Горячо и увлекательно говорил Никитин о необходимости перейти в решительное наступление против эксплуататоров. В это время на собравшихся рабочих напали подпоенные заранее черносотенцы. Замелькали колья, вилы, ножи…

Декабрьское восстание в Москве было подавлено. Состоялся суд над его участниками, но Г. Никитина каким-то чудом оправдали. Но вскоре арестовали вновь и выслали на три года в Тулу. Однако он, поддерживая связь с революционным подпольем Москвы, продолжал посещать Измайлово. Во время одной из таких самовольных отлучек Гавриил решил отпраздновать свою свадьбу с Катей Тюриной. Нагрянула полиция, и Никитин попал в тульскую тюрьму. После отбытия срока наказания он вернулся в Измайлово безнадежно больным туберкулезом. Вскоре Гавриил Иванович скончался.

Когда его хоронили, фабрика Гилля стояла. Все население Измайлова пришло проститься с ним. Над могилой прозвучали речи с призывами продолжать его дело. Памятник Г. И. Никитину, сооруженный из белого камня, можно видеть сейчас на Измайловском кладбище.

Кладбище совсем маленькое, его нет на планах и картах современной Москвы. Здесь давно не хоронят, разве что урну с прахом в семейной могиле. Кажется, кладбище должно пребывать в запустении, людская память так коротка… Ничего подобного! Заброшенных, «бесхозных», как тут говорят, могил не так уж и много. Весной здесь красят ограды, сажают цветы, осенью убирают листву. Тут похоронены и мой предки. Я встречаю здесь людей, которых не видел двадцать — тридцать лет. Мы с трудом узнаем друг друга и радуемся встрече.