Франтишек Кубка - Избранное

Каноник Меркуриан посовещался с паном Таронлогом. Пан Таронлог поговорил с полковником, командиром нового императорского гарнизона, испанцем Монкадосом. Он спросил полковника, сможет ли тот в случае надобности прислать против хропыньских бунтовщиков эскадрон рейтар, чтобы сохранить там урожай для епископских житниц, из которых снабжается и военный гарнизон.

— Все отобрать! — лениво распорядился испанец и больше об этом деле даже не вспоминал.

Но господин Таронлог вспомнил и передал в лагерь под Товачовом: самое время совместно искоренить бунт в Хропыни и разделить собранный урожай, сено и солому, масло и сало, коней и скот, что имеется в хропыньской округе в изобилии, взывающем к небесам о возмездии.

Трубач отправился из Кромержижа в Товачов, затем из Товачова в Кромержиж и еще раз туда и обратно.

Попик в Бржесте узнал тем временем от господина гофрихтера, что его настойчивые просьбы господин администратор Меркуриан не пропустил мимо ушей и препоручил наказание сельских бунтарей светской власти, id est [168] то есть (лат.) . господину гофрихтеру и высокородному полковнику Монкадосу, большому почитателю святого Якуба, на починку костела которого в Бржесте, поврежденного еретиками-валахами, он посылает пять талеров.

Пока суд да дело, в хропыньской округе собирали такой богатый урожай, какого и самые старые люди не помнили, а в Жалковицах жила бабка, которой стукнуло ни много ни мало — сто десять лет. Она родилась при Фердинанде I и много чего на своем веку повидала, больше лихого. Но сейчас она благодарила господа за то, что дал он ей дожить до возвращения короля Ячменька, который выполнит то, что предсказано в восьми заповедях блаженства.

Пан король торопился с жатвой. Многие думали, что он просто ждет не дождется свадьбы. Но дядюшка Фолтын знал, что у пана короля повсюду имеются свои люди среди валахов и ганаков и те ему доносят: в лагере Торстенсона близ Товачова, в сыром месте между рекой и прудами, много солдат умирает от лихорадки, при которой гниют легкие. Поэтому фельдмаршал собирается перенести свой лагерь в более сухое место. Но ведь существует и Галлас у Коетина. А что, если он захочет неожиданно напасть на фельдмаршала? Если бои разыграются и в хропыньской округе?

Потом донесли, что Торстенсона под Товачовом уже нет. Однажды ночью, после дождя, когда от прудов и реки потянулся туман, темной вуалью накрыв весь край, Торстенсон поднял свой лагерь и двинул войска через Бохорж к Моштеницам, обойдя хропыньскую округу. Он разместил на холме у Моштениц свои пятнадцать полков и артиллерию, оставив тридцать восемь полков кавалерии на лугах, у подножия холма. Жителей Моштениц и Бохоржа согнали строить для шведов укрепления.

Матес фон Галлас остался под Коетином, но вел себя тихо, как мышка. Он боялся Торстенсона, хотя тот уже больше не мозолил ему глаза.

Пан король приказал:

— Собирайте пшеницу, рожь и ячмень. Только поле на Маркрабинах не трогайте.

— И там все созрело, пан король!

— Не хочу, чтобы там жали. Еще есть время!

Пан король никому не объяснил, что он задумал делать с этим ячменем. Да ведь это же его поле! Он там родился!

А Кристине была в эти дни с паном королем прямо мука мученская. Он не ел, не пил и не спал. Все ходил из большой залы в малую, смотрел из окон на пруд и туда, где горизонт частенько алел от зарева пожаров, устроенных шведами.

Бабка Кристина убеждала пана короля положиться на господа бога и верить, что в Хропынь никакие солдаты не придут. Но пан король вел себя все чуднее.

Жатва подходила к концу, и точно крепости, куда ни глянь, возвышались огромные скирды. Житницы замка были переполнены. Полны были амбары и закрома за избами.

На послезавтра члены управы назначили свадьбу, и во всех избах варили и пекли. Хропынь готовила пиршество в честь пана короля и его невесты.

— Пан король, не радует тебя твоя свадьба? — спросила бабка Кристина.

Он не ответил и в свою очередь спросил:

— Тетушка Кристина, вы не помните, был в здешнем замке пан Вилим Пражма из Билкова?

— Как не помнить! Пану Вилиму принадлежали здешние владения при полоумном императоре Рудольфе. Пан Вилим тоже был малость тронутый.

— А были у пана Вилима дети?

— Был у него сынок, да приблудный, пан король. От служанки Маржи, так ее звали. Она родила ребенка в ячмене на Маркрабинах, на том поле, где и вы родились, как мы знаем. Она умерла родами.

— Вы ее знали?

— У нее были золотые волосы, пан король, совсем как у вас. Ее похоронили в часовне, что была в замке. После уж кардинал Дитрихштейн снес ту часовню. Построил там сарай. Дескать, хватит новой часовни, той, дитрихштейновской, святого Ильи.