Франтишек Кубка - Избранное

На другой день они на плотах переправились через Рейн.

Снега не было, но лошади и повозки вязли в грязи и лужах. Фридрих хныкал, как ребенок. Ночью он не спал, прислушиваясь к шорохам под окнами спальни. Он боялся нападения — в здешних местах слонялись дезертиры из войск Тилли. Успокоился он только в Гессене. В лесах Вестервальда и Тауна он ночевал в охотничьих замках Вильгельма Гессенского, своего княжеского друга и соседа. Эти маленькие замки были разграблены, но солдаты Гравена все же топили камины и расстилали на полу попоны. Даже во время бегства из Чехии он не переживал таких неудобств, как теперь, по дороге к Густаву Адольфу.

Когда под проливным дождем они приехали в Ганау, горожане и их жены приветствовали Фридриха.

— Der König von Böheim, vivat! [100] Да здравствует чешский король! (нем.) — кричали они из окон.

Город был католический, и жители предпочитали называть Фридриха Пфальцского чешским королем.

Туманным утром колонна остановилась у ворот лагеря, который разбил Густав Адольф перед укреплениями города Хёхста. На том самом месте, где в тысяча шестьсот двадцать втором году Тилли разбил Христиана Брауншвейгского. Вдали виднелись башни костелов могучего Франкфурта.

В лагере трубили сигнал к утренней молитве.

Фридрих подождал у ворот окончания молитвы и въехал в лагерь по самой широкой дороге, так называемой королевской. Солдаты маршировали, сменялись караулы, ржали кони. Никто не обращал внимания на знатного гостя и его свиту. Начальник караула, молодой фельдфебель, провел Фридриха и его свиту в королевский шатер.

Густав Адольф встал с кресла. Улыбнулся Иржику, как старому знакомому, и, глядя Фридриху в глаза, воскликнул радостно:

— Voilà, mon frère Frédéric [101] А вот и мой брат Фредерик (фр.) . .

И спросил, как гости доехали, как их здоровье и что поделывает ma belle sœur Élisabeth.

Фридрих сообщил, что у него родился сын Густав Адольф. Швед поздравил, не обратив внимания, что новорожденный носит его имя. Однако сказал:

— Если бы зависть не была тяжким грехом, я бы завидовал вам, господин брат мой!

Подали плотный, солдатский завтрак, и он принялся болтать с Фридрихом обо всем подряд. Восхищался, отвергая похвалы, благодарил Грейвена за подкрепление (каждый обученный кавалерист нам сгодится!), спросил у Иржика, добром ли он вспоминает шведскую зиму, сообщил, что к нему во Франкфурт приехала королева Элеонора, но об освобождении Пфальца даже и не вспомнил.

Только раз сказал:

— Вы стоите перед дверьми своего дома, господин брат!

Король пригласил гостей на обед в замок Хёхст.

— Магистрат будет рад предоставить вам кров, — сказал он, давая понять, что не желает, чтобы Фридрих оставался у него в лагере.

В общем, Густав Адольф встретил его как брата, но не как короля. Не было почетного барабанного боя и труб, не было церемониального марша.

Фридрих поселился в замке Хёхст и имел возможность меланхолически разглядывать из окна замковый ров, наполненный мутной водой. С башни ему был виден весь городок, построенный квадратом и обнесенный стенами, с единственным костелом и двумя небольшими площадями. Если бы он остался в Ренене, он бы делал то же самое, что и в Хёхсте, напоминавшем ему о Христиане Хальберштадтском.

Во время обеда в замке, когда ландграф Георг Гессен-Дармштадтский обратился к Фридриху Euer Liebden [102] Ваша милость (нем.) . , Густав Адольф гневно оборвал его, призвав называть Фридриха «Его величество король».

Это были великие слова! Их произнес сам «директор протестантского устройства», победитель, который отбирал и раздавал троны!

Фридрих почувствовал удовлетворение.

Был он доволен, вступая вслед за победоносными шведами в Пфальц, где его приветствовали города, испанские гарнизоны которых бежали в Лотарингию. С отдаленного холма он наблюдал штурм Крейцнаха. Во время штурма сэр Уильям Грейвен был ранен в руку и потерял шляпу с перчатками королевы.

Фридрих был рад и этому куску своей земли, хотя Густав Адольф не разрешал ему там вербовать солдат и до сих пор не добыл ему ни Гейдельберга, ни Франкенталя.

Во Франкфурте, а позже в Майнце, где Фридрих поселился вблизи от шведского короля, он снова держал совет с Камерариусом, который убеждал его, что нет на свете силы, которая могла бы отвратить Густава Адольфа от реституции пфальцского курфюршества. Даже обида на Карла английского, который устами сэра Вейна лгал Густаву Адольфу о дружбе, а сам при этом заигрывал с испанцами и императором, не отвратит короля от этого намерения.