Александр Житников: Первоязык первоэтноса. буквогеноизное корнемоделирование

На кости со сквозным отверстием находились линии на поверхности высотой 2 см с расстоянием в 2 см друг от друга. «В просветах между всеми находился знак Х такой же величины и он, возможно, имел также свой смысл». Буше де Перт, накопив обширный археологический материал, имел полное право считать, что в линейных резах, в изображениях каменных фигур, заключёны определённые смысловые символы, «которые могли быть и письменностью, и таким образом, первым иероглифическим языком». Исходя из изображений на камне и в камне, он писал, что «люди древнекаменного века, прежде всего почитали объекты ощутимые: солнце, луну, звёзды; затем деревья, растения, животных.«Таким образом Буше де Перт подошёл к пониманию истоков эволюции, когда «необходимость физическая» вынуждала допотопного человека создавать предметы обихода и оружие, а необходимость духовная породила «потребности мышления», к творению «идолов, памятных знаков, символов и письменных знаков».

Однако «нет пророка в своём отечестве»; общество исследователей старины Пикардии находки из Аббевиля на лионском конгрессе признало «не имеющем ценности хламом».

Признание заслуг Буше де Перта пришло с другой стороны Ламанша; в 1858 году Хью Фальконер, геолог из Англии, приехал на берега Соммы; здесь он самолично нашёл каменные рубила с исскуственными сколами, обнаружив их в слое, в котором находились и кости слонов (мамонтов) и носорогов. В том же году, 26 апреля, в Аббевиль прибыли Чарльз Лайель, Джон Эванс и Флауэр, сами на месте всё осмотрели и убедительно подтвердили правильность утверждений Буше де Перта. Буше де Перта поддержали своим научным авторитетом Приствичь, лорд Эбери и Джон Лёббок, этнограф и археолог. 26 мая 1859 года геолог Джон Эванс публично поддержал Буше де Перта на заседании Королевского общества Англии. Сэр Чарлз Лайель на заседании Британской ассоциации наук в Абердаме, сказал следующее: «находки на Сомме не оставляют сомнений – человек был современником вымерших животных: мамонтов, носорогов, бизонов и северных оленей». Лёббок, этнограф и археолог из Англии, в 1862 году, назвал самый ранний период каменного века, во времена которого изготовлялись рукою древнего человека оббитые орудия из камня, палеолитом, т.е. каменным веком.

Эдуард Лартэ, первооткрыватель ориньякской каменной культуры кроманьонского человека, непосредственного предтечи современного человека, неоантропа, хорошо был осведомлён о тех исследованиях каменной культуры «допотопных людей», которые вёл Буше де Перт на реке Сомме, в окрестностях городка Аббевиля и был горячим его последователем, фактически продолжившим дело Буше де Перта в исследовании «допотопного человека». Ему удалось внести достойный вклад в дело становления палеоантропологии, как научной дисциплины; он, как и Буше де Перт, стоял у истоков её формирования.

Так, в 1860 году, именно к нему, как эксперту по первобытной культуре, попали находки Бонмезона из заячьего схрона, обнаруженные под известняковой плитой в 1, 5 км от Ориньяка. Среди них он обнаружил обломки рога обыкновенного оленя, клыки пещёрной гиены и пещёрного льва, коренные зубы лошади и быка. Все ископаемые останки относились к видам, давно вымершим. Узнав, что в схроне, кроме ископаемых останков животных находились ещё около 17 останков людей, Эдуард Ларте самолично приступил к исследованию ориньякского склепа, где он нашёл много «наилучшим образом обработанных камней, а также самых лучших образцов изделий из рога северного оленя». Особого внимания заслуживали те изделия, в которых чувствовалось уже не только утилитарное предназначение, но и просматривалось желание придать ему определённое совершенство, т. е. реализовать в актуально данном предмете творческое своё предназначение. Так, внимание Эдуарда Ларте, привлёк зуб пещёрного медведя, превращённый ориньякским умельцем, в головку птицы, для чего, художник из ориньяка, надрезал узкую канавку на конце зуба (клюв) и выгравировал углубление с чёрточкой над клювом, получился глаз. На другом конце зуба мастер просверлил сквозное отверстие, что дало возможность использовать его в качестве амулета-подвески (оберег). Там же была обнаружена пустотелая фаланга ступни северного оленя, просверленная снизу; она издавала пронзительный свист, если бы кто-то пожелал подуть в это отверстие.

Вне грота находился очаг, где Эдуард Лартэ обнаружил «множество зубов травоядных животных, в том числе быков и носорогов… преднамеренно разъединённые пластины двух огромных зубов слона… Сотни осколков кремней залегали в углистой земле очага… Тут же лежали массивные кремневые желваки-нуклеусы, от которых отделялись… пластины (типа пластинчатых ножей), и выполненный из гальки отбойник… К наиболее впечатляющим находкам относились два кремневых метательных наконечника и множество разной формы орудий, изготовленных большей частью из самых твёрдых частей рога северного оленя, в том числе метательные острия, гладила для разглаживания швов на одежде из шкур, загадочное изделие со сквозным, овальной формы отверстием, а также выгнутый по всей длине стержень, заполированный с двух сторон… рога оленя, как и каменные инструменты, обрабатывались тут же на месте, у очага… Два орудия были изготовлены из рогов косули – аккуратно приострённое шило, удобное для прокалывания шкур, и очень острый колющий инструмент, который Лартэ оценил как инструмент для нанесения татуировки». (В.Е.Ларичев. «Прозрение. Гравюра мамонта». Москва, 1990 год, стр.57.)