Елена Гостева - Стрекозка Горгона

Через пару дней Таню позвала Пелагея – конечно, чтоб отчитать. Таня признавала: есть за что, но фыркнула, мол, могла бы цыганка и сама в гости зайти, заодно бы и с бабушкой пообщалась. Но… неожиданно осознала, что как раз при бабушке Пелагея и не желает разговор вести. Вдруг разом открылось ей, что неспроста тётушка, тогда еще шестнадцатилетняя девочка, в таборе оказалась: не потеряла она память, как всем рассказывали, а это Пелагея, ведьма старая, постаралась. С какой-то непонятной целью уважаемая всеми цыганка заманила девушку в табор, и теперь тёте жизни нет ни там, ни тут. Сил у свою испытывала, что ли? Хотя… Пелагея всегда только мудрые и добрые советы давала, уж что-то, а обмануть Таню даже она бы не смогла – девочка всегда чувствовала, если кто-то ведёт себя неискренне. Может быть, только мерещится ей? В смутном расположении духа поехала Таня в табор.

Пелагея, седая цыганка, сидела в отдалении от всех, на берегу, задумчивая, пасмурная. Осмотрела присевшую рядом с ней Таню пристально, строго спросила:

– Ну что? Довольна, иль вину свою признаёшь? – Девочка сокрушённо вздохнула, виновато опустила глаза. – Сколько я тебе говорила: держи себя в руках. Научись пыл свой охлаждать, а то тебе ж хуже будет. Неужто по-доброму нельзя было разойтись?

– Не получилось… – буркнула Таня виновато.

– Не получилось? Могла бы и не затевать скандал-то по пустякам! Ничего бы с Настей не случилось.

– Ничего?! – возмутилась девочка. – Её УЖЕ унизили, а Вы говорите – ничего?! И если ей самой среди цыган нельзя слова молвить, то я не могла не вмешаться!

– Чего несёшь-то, а? Кто у нас Насте что запрещает? – укоризненно покачала головой цыганка. – Жужа раскапризничалась, так и то лишь потому, что беременная. Была… И её бы урезонили со временем… Ну, да ладно, что случилось, то случилось. Это и для Жужи, и для тебя хорошим уроком стать должно. Вишь, что бывает, если норов свой не укротишь.

– Я бы на Жужу нападать не стала, если б она тётю не оскорбила. – Негромко, но упрямо произнесла Таня. – Нельзя, чтобы тётю здесь унижали. Вы-то отчего её не ограждаете от насмешек? Ведь лучше меня знаете, что не по своей воле она среди цыган оказалась. Поступили с ней несправедливо, так хоть позволили бы ей жить спокойно.

– О чём это ты?! – недовольно спросила Пелагея.

– О том, что тётя по Вашей милости памяти лишилась, и Вы потом её увезли. – Угрюмо проговорила Таня: в данную минуту она уже была уверена, что не ошиблась.

– Ах, вон о чём! – грозно кивнула Пелагея. – Догадалась, иль само открылось?

– Открылось! – с вызовом бросила ей девочка. – Не понимаю только, ради чего?

Пелагея помолчала, внимательно разглядывая свою худенькую светлокожую ученицу – без злобы, без досады.

– Так, получается, что ради тебя. Не была б ты племянницей Кхамоло, как бы я с тобой познакомилась? Кто бы тебя уму-разуму учил? Бабка твоя немало знает, да с тобой, экой прыткой, ей не совладать.

– Не может быть! – ужаснулась Таня. – Лжёте Вы!

– Лгу. – Спокойно согласилась колдунья. – Тебя тогда ещё и в помине не было, и не знала я, что ты появишься. Однако, когда Настя, совсем молоденькая, с глазищами нараспашку, подошла ко мне погадать, я и увидела, что судьба её – с нами быть, что она за цыгана должна выйти. Вот и подтолкнула немножко. Не поломала я её судьбу, а, наоборот, сбыться помогла.

– Всё равно это подло! Это обман! – Почти уже закричала Таня, потом опустила голову, всхлипнула. Как тут удержаться от слёз, если сколько всего обрушивается на её голову, как осмыслить? И как примириться с сей вопиющей несправедливостью!?

– А кто без обмана живет? Дворяне, что ль, не лгут? – презрительно махнула рукой Пелагея, сплюнула на траву. – Ещё как лгут, поверь уж мне, старой! И подличают, и изворачиваются. Только что вид благопристойный при этом держат. А что лучше-то? Мы обманываем, так об этом весь свет знает, повсюду мошенниками да ворами кличут. А дворяне подлостей больше нашего делают, и обвинить их нельзя. И против закона идут, и денежки воруют. Твоя родня не такова, знаю, а за других не отвечай – мало еще людей-то изучила. Вот сравни хотя бы. Если б ты не с Жужей, а с дворянкой какой скандалила, чем бы это закончилось? Назавтра весь уезд бы тебе косточки перемывал, детей бы тобой стращать начали. А то и потребовали б, чтобы тебя в монастырской келье заперли. Ну а цыгане поговорили промеж собой да и простили, и никто, кроме нас, об этом не узнает. Понимают, что мала ты пока, не за все поступки отчет держать можешь.