Елена Гостева - Стрекозка Горгона

– Сыночек мой! Вот как тебе пришлось домой вернуться… Сыночек мой милый, Сереженька-а-а! – причитания были тягостными, свекровь выла, как все бабы воют по покойнику. Дворянка ли, мещанка, купчиха или крестьянка – все рыдают одинаково, оплакивая сыновей…

Хотя нет, всё ж манеры остались при ней, и в горе она о них не позабыла. Разве стала бы крестьянка, рыдая, поправлять чепец, что слегка сбился, вытаскивать платочек, чтобы только им – батистовым белоснежным – слезы вытирать? Впрочем, эти подмеченные движения слегка дрожащих рук свекрови не вызвали никаких чувств – лишь констатация факта, новая мысль, которая никоим образом её не взволновала. Как всё это бессмысленно, глупо! И Таня почти равнодушно смотрела, как свекровь обливается слезами, как обернулась на склонивших головы людей, стоящих у неё за спиной. Подумала: «Осунулась сильно Ольга Сергеевна, да и расплылась, кажется… Но ох уж эти манеры, здесь всё это так нелепо смотрится!.. Хотя, зачем я так? И сама ведь не забывала к зеркалу подходить… Безразлично, как выгляжу, а руки сами прическу поправляют, воротнички укладывают…» Но и эта мысль не вызвала никаких чувств – ни осуждения, ни жалости к себе и к пожилой даме, заложницам светских привычек…

Смотрела на рыдающую свекровь, вспоминала, как все, особенно нянюшка Ариша и братья увещевали её саму: «Поплачь, легче будет…» Но утешительные слёзы не приходили. За весь год вдова так и не смогла ни разу заплакать – жила в напряжении, сжавшись от горя, от боли, но не плакала. Не получалось, и всё тут. Да и не искала Таня успокоения, чудилось, что если будет она душу свою слезами иль чем другим облегчать, то этим Сергея предаст. А разве можно забывать? Вот месть, это другое дело, в мести нет предательства. Отомстить Таня сумела, и это было единственным, что её порадовало после смерти Сержа, принесло жестокое удовлетворение.

Вгляделась в свёкра. Он встретил их горестную процессию ещё в Ревеле и уже два дня был рядом, и в церковь вошёл, поддерживая невестку, только здесь локоть Танин отпустил. Но и его вдова видела как будто впервые. Александр Петрович пытается крепиться, хотя горе и на него сильно давит, может быть, и сильнее, чем на жену, вслед за ней и он на колени рядом с гробом бухнулся, судорожно глотая воздух…

Свекровь сквозь рыдания обратилась к мужу:

– Сашенька, может быть, всё-таки домой его завезем? Как же так: сынок наш и дома не побывает?

Тот не отвечает, лишь мотает головой, непонятно, соглашаясь иль нет, плечи его сотрясают рыдания, и тогда свекровь с надеждой посмотрела на невестку:

– Танечка, давай завезем домой. Сердце разрывается… Жаль мне Сержа здесь оставлять, пусть бы хоть ночку дома побыл. – И снова зашлась в рыданиях.

До Тани, погруженной в свои мысли, не сразу дошло, что Ольга Сергеевна именно к ней обратилась, потом всё ж сообразила, что надо ответить, и, с трудом разжав губы, произнесла:

– Я не знаю… не знаю… Делайте, как хотите… – а потом снова сжала губы. Речь далась с трудом, звук своего собственного голоса испугал, и она даже слегка пошатнулась. К ней кинулся Николай, кузен, самая надежная её опора в последнее время, взял под локоть, возразил матери покойного:

– Зачем домой, Ольга Сергеевна? Он ведь уже год в земле пролежал. Когда его из того гроба в новый перекладывали, смотреть страшно было… Лучше уж здесь, в холоде, оставить. Дома-то дети, зачем их пугать?

А вокруг гроба уже деловито суетятся насупленные, торжественные клирики в чёрном: устанавливают подсвечники, на аналой Псалтырь положили. Всю ночь над ним будут читаться заупокойные молитвы, псалмы… И началось негромкое монотонное бормотание…

Следивший за всеми седобородый священник подошел к матери, опустил руку ей на голову, сказал:

– Не переживай, милая, не убивайся… Тело бренно, а душа вечна, будем надеяться на милость Божью, на то, что раб Божий Сергий принят в Его Царствие. Мы присмотрим за телом. Ничего худого с ним не будет, а душа его и так всех вас видит.

Свёкор тяжело поднялся с колен, взял руку жены, прижавшейся ко гробу:

– Завтра прощание, Оленька, завтра. А сейчас поедем домой. Ты ещё нашего внука Сашеньку не видела. Чудесный малыш, на Сережу похож. Поедем к внукам, милая.

Заплаканная женщина запротестовала:

– Нет, нет, я останусь здесь… Ты поезжай, а я с Сержем останусь, хоть до утра возле него побуду, помолюсь.

– Ольга, но ведь Танюша с дороги, устала, кто ей дома поможет, кроме тебя? – возразил муж. – Ты хозяйка, должна сама принять… Поедем… А после, вечером, вместе сюда вернёмся…