Николай Еленевский - Наперсный крест

– Балагуры, известное дело, – резюмировал господин Кременецкий, который в силу своего служебного и семейного положения старался избегать таких вечеринок, где холостяки предавались винопитию, самозабвенно исполняя романсы под перезвон гитар.

В семье Лещинского горшок хранился до той поры, пока у самого Соколовского не родилась дочь. Теперь этот горшок, ставший своеобразным полковым символом семейного счастья, несли впереди Мирановича, в семье которого ему придется ожидать следующего счастливца.

Все эти дни штабс-капитан на седьмом небе от счастья.

– Ваше преподобие, вы не изволили принять мое предложение?

– И не приму! У каждого свой крест…

– Я так и знал! – и громко хохочет, да так, что стоящие около штабной коновязи оседланные лошади вскидывают головы и стригут ушами.

Миранович всегда смеется громко, заливисто. Мне нравится его искренний смех.

– Я так и знал! А мой-то крест какой, ваше преподобие? За веру, царя и Отечество?!

– Вот именно!

– Славно, весьма славно!! И перво-наперво – за веру!

– Как сынок ваш, Алексей Дмитриевич? – теперь с легкой руки поручика Петрова офицеры между собой зовут штабс-капитана просто – Митрич. И мне это по нраву. В миру человек семейный по статусу и должен быть выше холостяка. Правда, офицеров-холостяков в полку абсолютное большинство. Это отличительная черта военной службы. Женятся ближе к отставке.

Двое дневальных прислушиваются к нашему разговору и тоже улыбаются. Они на выгульной площадке для лошадей убирают в широкую, плетеную из ивовых прутьев корзину свежие навозные кучи, чем вызывают недовольный писк огромной воробьиной стаи. Над Малой Слепянкой голубеет небо. Под заборами на солнечной стороне зеленеет молодым ежиком трава. Ее усердно щиплют худосочные гуси. Здесь многие солдатские семьи держат гусей. По этой живности наш гарнизон уступает разве что Комаровскому фольварку. Гуси всегда вызывают недовольство у вышестоящего командования, когда их стаи дружно захватывают строевой плац. Вожаки стай встречают каждого проходящего мимо громким сердитым шипеньем. Кременецкий ко всему относится терпимо: «Что для солдата хорошо, и для командира тоже недурственно».

У некоторых солдат жены отменные мастерицы, делают пышные пуховые подушки и даже перины, которые предлагают прибывающим в полк молодым офицерам. Говорят, что поручик Петров купил несколько таких подушек.

На флагштоке перед штабом полощется на легком ветру флаг.

День рождения Его Величества государя императора Александра Николаевича отмечается ежегодно. Кременецкий после полковой молитвы приказал выдать солдатам, не участвующим в городском параде, по чарке водки на завтрак.

– Остальные, дабы не иметь неприятных сюрпризов, свое получат после возвращения.

Участники парада выстраиваются в полковую колонну. Кременецкий приглашает меня к себе в тарантас. Над полком взлетает команда, и роты начинают движение.

С балконов, а то и прямо с карнизов, свисают флаги. Площадь уже заполнена народом. Суетятся городовые, стоящие в оцеплении, стараясь не допустить на места, отданные полкам, основательно напирающие толпы. Справляются с превеликим трудом, потому что народ все прибывает и прибывает. Полк марширует по людскому коридору и занимает отведенное место рядом с шуйцами. Чуть поодаль, как раз напротив входа в кафедральный собор, стоят уланы. Их немного. Говорят, что почти весь уланский полк уже в Молдавии.

Мы с Кременецким и офицерами штаба направляемся в кафедральный собор. Здесь по случаю празднования дня рождения государя высокопреосвященным архиепископом Минским и Бобруйским Александром совершается Божественная литургия, в конце которой священником Феодором Миткевичем произносится слово применительно к торжеству. У Миткевича дар писать речи, составлять проповеди… В семинарии его постоянно нам приводили в пример.

По окончании литургии в преднесении чудотворной иконы Божией Матери начинается крестный ход, и мы выходим на соборную площадь. Она буквально наполнена до краев народом и войсками.

После завершения крестного хода его высокопревосходительство командующий войсками Виленского округа генерал-адъютант Петр Павлович Альбединский зачитывает высочайший манифест о вступлении российских войск в пределы Турции. Зачитывает громко. С большими паузами. Его окружение любуется мужественным видом генерал-адъютанта.

Чтение манифеста завершается громовым «ура-а-а!!!», которое трижды перекатывается над площадью, сотрясая ее окрестности.