Под впечатлением слова епископа я невольно для себя стал шептать молитву:
– Благословен грядый во имя Господне русский царь православный, царь праведный и кроткий, Богом хранимый!
Видимо, мой шепот был сильным, ибо я услышал чей-то сердитый, недовольный голос.
– Если возможно, брат, тогда несколько потише.
В знак согласия я молитвенно прижал руки к груди.
– Царь царей венчал твою любовь к России неувядаемым венцом мирной славы, вожделенных успехов твоих великих преобразований и дел во благо народа».
Читая записки Гавриила, я так увлекся, что невольно вместе с автором начал сопереживать важному историческому моменту, и не заметил, как перешел на их чтение в голос:
«– Царь царей, явно для всех хранящий тебя, яко зеницу ока, и сохранивший тебя, как возлюбленнейшего из помазанников своих, неприкосновенным и в опаснейшие минуты твоей жизни, очевидно, для дел великих…
– Отец Сергий, вы меня окликали или… – в комнатку заглянул Гавриил.
– Принесите-ка мне чаю…
Гавриил уходит, а я продолжаю чтение:
«В благоговейной тишине голос епископа Павла долетал до толпившегося за полицейским оцеплением народа, изредка проскальзывал перезвон лошадиной сбруи. Столько мира и покоя было во всем, как будто и вовсе перед нами и временем не стояло то нечто страшное, но так притягивающее, как поход нашей армии на Балканы.
– Да увенчает он главу твою новым венцом славы, подобным венцу твоего августейшего дяди, освободителя Европы, благословенного Александра! Да увенчает тебя венцом освободителя угнетенных христианских народов!
Да поможет он тебе совершить во благо их все, что только желает совершить для них твоя благосердная, любящая душа. И да подаст тебе радость – многая лета, до старости более маститой, чем мастита старость августейшего твоего дяди и друга – императора Вильгельма, дабы утешаться счастием облагодетельствованных тобою народов и твоею славою».
Гавриил приносит чай, ставит на столик, а сам присаживается на стул.
…Я закрываю глаза, чтобы немного передохнуть. Чувствую, как Гавриил осторожно поправляет на моих ногах толстое суконное одеяло. Когда открываю глаза, вижу опять одеяло. Оно серого цвета, а по краям широкая белая полоса с бурыми пятнами. Эти пятна – первое, что я увидел, когда пришел в себя в лазарете Пантелеймоновского новодворья. Потом частенько ловил себя на мысли, что таким вот простым солдатским одеялом и впитывались чья-то боль, чей-то страх. А, может, и наоборот, радость, что все плохое позади. Сколько всего познали эти одеяла. Говаривали, что они здесь сохранились еще со времен севастопольских баталий.
«– Благочестивейший государь!
Жребий войны брошен. Как отец Отечества призови благословение Божие и изреки твое отчее благословение на славные войска твои, всегда готовые по твоему слову защищать святое, правое дело.
Под осенением небесных и земных благословений они, предводимые своим доблестным, тезоименным победе вождем, августейшим братом твоим, да порадуют тебя своими бранными подвигами и славными победами, как доселе, конечно, радовали тебя превосходным воинским духом, порядком и благочинием… И в своем победном шествии да перейдут и тот предел, до которого в начале своего царствования дошел славный ваш родитель император Николай, предписавший Порте мир в Адрианополе.
От блеска подвигов твоих войск да померкнет луна и да воссияет, как солнце, Христов Крест!
Речь преосвященного Павла была выслушана с покровительствующим вниманием.
Из собора, сопровождаемый свитою, государь под восторженные крики горожан отправился к войскам, выстроенным на Скаковом поле».
Чтение захватывает, заставляет сопереживать вместе с его участниками столь важному историческому моменту.
«…Все свободное пространство поля покрыто громадными толпами народа и множеством экипажей. Погода хмурая и прохладная. С раннего утра дул сырой ветер. Небо затянуто тучами. Однако к началу смотра оно совершенно прояснилось. Так прояснилось, что приезд государя императора в открытой коляске с великим князем главнокомандующим озаряли уже полные блеска теплые лучи солнца.
Объехав фронт войск, выстроенных в две линии, Его Величество с многочисленною свитою изволил отъехать на середину поля и в виду всего фронта войск сошел с лошади. При этом спешились и все остальные лица свиты. Тогда выступил вперед преосвященный Павел в полном епископском облачении и вскрыл врученный ему пакет.
Читать дальше