Александр Никонов - Последний фронтовик

В казарме царило тревожное, нервное ожидание. Разговорам не было конца.

– Интересно, парни, куда нас бросят: под Москву или подальше куда.

– Тебе-то какая разница, где умирать.

– Разница есть, если под столицей, то, вроде, почётней, что ли.

– Ты, гляди, Коля, как бы тебя не привлекли за пораженческие настроения.

– Дальше России всё равно не ушлют.

– А если дырку между глаз сделают? Смотри!

– Скорее бы, что ли.

– Чего скорее-то?

– Да на фронт. Надоело тут вшей кормить.

– Дыши веселей, земеля! Чего тебе надо: харчёвка нормальная, одет, обут.

– Говорят, завтра на полигон погонят.

– Откуда знаешь?

– Слышал. Расчётами работать будем.

– Вот, учат, учат нас, а я до сих пор толком не знаю, что это у нас за оружие.

– Секрет, брат. Ничего, скоро узнаем.

На полигон выехали с утра. Остановились в поле. Инструкторы читали наставления, правила техники безопасности. Наконец, долгожданная команда:

– По машинам! Расчёты, приготовиться к бою!

Шереметьев, как его учили, опустил на стекло броневой лист, в котором находились лишь две щёлочки – для водителя и командира, залез в кабину и стал напряженно ждать. Он слышал только команды:

– Заряжай! Прицел! В укрытие!

В кабину влетел молоденький щуплый лейтенант Серков, который только что закончил краткосрочные командирские курсы, захлопнул дверцу, молодым баском спросил:

– Ну, что, Шереметьев, готов?

– Так точно – готов.

Хотя чего готов, шофёру по команде надо было всего лишь быстро покинуть позиции и следовать в том направлении, на какое укажет командир расчёта. Снова напряжённое ожидание. Наконец, долгожданная команда:

– Пли!

Серков врубил рубильник на панели, крутанул ручку магнето. Ефим ждал мгновенного звука выстрела, но машина сначала дрогнула, закачалась, что-то зашипело, в щиток и в капот ударил огромный клубок пламени с клубами чёрного дыма – казалось, что кто-то невидимый спереди брызнул на них из огнемёта. Послышался удаляющийся вой, словно заиграл орган. Шереметьева и Серкова невольно отбросило на спинки сидений. Ефим взглянул в прорезь и с удивлением увидел удаляющиеся огненные хвосты. Спросил командира:

– Что это, товарищ лейтенант?

Серков усмехнулся:

– Это, Шереметьев, новое оружие, которым мы будем громить фашистов. Чего ждёшь, направляющие уже убрали. Трогай!

Вечером курсанты оживлённо обсуждали первый боевой пуск.

– Ну, ребя, с нашими БээМами немец против нас не устоит.

– Не скажи: на каждую старуху всегда находится проруха.

– А силища какая!

– Чего-то я силищи никакой не почувствовал.

– Так, эрэсы без боезарядов были.

– Хорошо, что так, а то бы от нашего расчёта ничего не осталось.

– Почему?

– Так одна наша ракета почему-то не улетела, прямо перед самым носом упала. А если бы была с боезарядом да бабахнула бы, то – привет, прабабушка родная!

5

Октябрь выдался на удивление тёплым – припозднилось бабье лето. Леса вокруг монастыря ещё стояли в зелёном уборе, лишь кое-где подкрашенные багрянцем, желтизной и краснотой. Жители ближайшей деревни ещё собирали опят и обабков и приносили их вёдрами к проходной, чтобы продать командирам на жарёху. Ещё выгоняли стада на пожелтевшую отаву. Казалось, осень прошла стороной, решив порадовать людей летним великолепием.

Однажды курсантов подняли среди ночи:

– Подъём! Боевая тревога!

Выехали. На этот раз колонна свернула не на полигон, как обычно, а в сторону Москвы. Шли без огней. Впереди грохотали трактора СТЗ-5-НАТИ, на которые тоже были навешены рельсы, за ними ЗИСы-6 и грузовики со снарядами и расчётами. Колонну сопровождали два лёгких танка и два отделения автоматчиков. Стало ясно, что дивизион выдвигается к фронту. Ефим ничего не спрашивал у Серкова – и так было всё понятно по его хмурому лицу. Командир расчёта нервничал, то и дело доставал из нагрудного кармана чью-то фотографию, включал в кабине фонарь, нарушая светомаскировку, и долго смотрел на девушку с вьющимися волосами. Шереметьев гадал: жена, невеста, а, может, мать или сестра. Серков ответил сам, спрятав фотографию, спросил:

– Скажите, Шереметьев, у вас есть невеста?

– Нет, товарищ лейтенант, не успел обзавестись.

– Это хорошо, – подытожил вдруг лейтенант.

– Почему?

– Если что случиться, страдать будет некому.

– Да что же вы, товарищ лейтенант, заранее себя хороните.

– Да это я так, тоска что-то заела.

За несколько километров до Москвы колонна неожиданно свернула в лес и остановилась на большой поляне. Поступила команда – маскироваться. Расчёты рубили подлесок и накрывали им машины, хотя этого можно было и не делать, потому что над головой шумели от свежего ветра густые кроны деревьев. Снова тронулись в путь, когда спустились сумерки. Стало понятно, что дивизион продвигается на позиции скрытно. На следующую ночь прокатился слушок: не пришли бензовозы. Шоферня загудела.