Патрик Рамбо - Битва

Дети вели его по лестнице на антресоли, при этом старались идти тихо, как кошки, чтоб ненароком не скрипнула под ногами деревянная ступенька. Анри послушно шел с ними. Что они хотели ему показать? Одна из девочек осторожно открыла дверь, и они очутились в крохотной клетушке под крышей, где в беспорядке был свален всякий хлам. Сестры устремились к какому-то ящику и, отталкивая друг друга, приникли глазом к довольно широкой щели между двумя досками, потом одна из них обернулась и взмахом руки пригласила Анри присоединиться к ним. Заинтригованный, тот заглянул через щель в соседнюю комнатку. И увидел там господина Стапса. Молодой человек стоял на коленях перед позолоченной статуэткой, а в руке сжимал мясницкий нож, обращенный острием вниз. Одетый в рубашку из грубого полотна, немец с закрытыми глазами бормотал себе под нос какое-то подобие молитвы и напоминал оруженосца накануне посвящения в рыцари.

Анри показалось, что он бредит. «Несомненно, этот тип ненормальный, — думал он, — я уверен, что он сумасшедший, только вот в чем заключается его безумие? За кого этот бедняга себя принимает? Что представляет собой статуэтка? И зачем этот нож? Какие мысли возникают в его горячечном мозгу? Какие чары он хочет обрушить на нас? Опасен ли он? Мы все опасны, а император в первую очередь. Мы все безумцы, в том числе и я. Но я схожу с ума по Анне, она же без ума от Луи-Франсуа, а тот одержим, как солдат...»

В это время в силу сложившихся обстоятельств полковник Лежон сражался бок о бок с маршалом Массеной. Вернувшись в Асперн, чтобы передать ему приказ держаться до наступления темноты и сообщить о планах императора бросить против батарей эрцгерцога всю кавалерию, полковник уже не смог покинуть окруженную деревню. Под контролем вольтижеров остались только кладбище и церковь. Через многочисленные бреши в руинах австрийцы ворвались в деревню и основательно закрепились на отвоеванных позициях. Массена приказал собрать все, что могло пойти на изготовление баррикад: палисады, повозки, мебель, оставшиеся без пороха и потому бесполезные пушки. Чтобы перекрыть подходы к паперти, солдаты укладывали в штабеля трупы товарищей. Боеприпасы закончились, и вольтижеры оборонялись всем, что попадало под руку — бронзовыми крестами, палками, ножами. Паради достал свою пращу, а Ронделе орудовал краденым вертелом, как рапирой.

Хаос был стихией Массены, и он показал все, на что был способен.

Увидев, что артиллеристы Гиллера вкатили на одну из боковых улочек пушку, намереваясь пробить брешь в фасаде церкви, он велел наполнить ручную тележку соломой и сухими листьями, подобрал сломанную ветку и поджег ее в горящей ризнице, заскочив туда через пролом в стене, проделанный ядром. Занявшуюся ветку маршал швырнул в тележку, и та разом вспыхнула, словно в ней был порох. Массена оглянулся, заметил растерявшегося в непривычной суете Лежона и крикнул: «За мной!» Они ухватились за ручки полыхающей тележки и, толкая ее перед собой, побежали к улочке, откуда грозила опасность. Как только костер на колесах набрал ход, оба бросились на землю, и над ними со злым жужжанием пронесся рой пуль, но дело было сделано: тележка с ходу врезалась в жерло пушки и развалилась на части, открытые бочонки с порохом взорвались, и весь орудийный расчет взлетел на воздух. Гренадеры тут же бросились в штыковую атаку, рассчитывая отвлечь внимание неприятеля от Массены и Лежона, но не смогли прорваться в переулок: пожар превратил его в настоящее пекло. Пригибаясь, французы побежали назад под прикрытие вязов, посеченных ядрами и картечью. Австрийцы попытались было преградить им путь, но другая группа гренадеров, вооруженных обломками балок, которыми они орудовали, как дубинками, охладила пыл самых рьяных, проломив несколько черепов. Массена на бегу подобрал подвернувшийся лемех от плуга и одним мощным ударом уложил пару дюжих австрийцев. Лежон, в свою очередь, схватился с офицером в белом мундире. Полковнику удалось парировать удар саблей, но австриец врезал ему коленом в живот, и Лежон согнулся от боли, что, в конечном итоге, спасло ему жизнь: пуля, нацеленная ему в затылок, угодила австрийскому офицеру прямо в лоб, и тот, обливаясь кровью, рухнул наземь.

Массена опустился на каменную скамью, примыкавшую к дому, от которого осталась только одна стена, и достал из кармана часы. Они стояли. Маршал потряс их, на всякий случай завел, но безрезультатно — часы сломались. Он вздохнул: