Анри Коломон - Франсуа и Мальвази. I том

Примечательно что хорошо сохранились толстые крепостные стены, не подвергшиеся в свое время сносу, оставшиеся в своем первоначальном виде. Объяснялось это тем, что замок представлявший собой крепость находился в долине и являлся ключом на подступах к долине и горам; поэтому не стали срывать его стены, так как крепости в пограничных районах и прочих стратегически важных местах оставляли для военных целей. И хотя Лимузен был далеко не приграничной провинцией Франции, наоборот, даже срединной, но горы… горы представляли для абсолютной власти опасность: там и мятежный феодал мог укрыться, и бунтовщики, и бандиты.

Поэтому внутренний двор замка из-за непомерно толстых стен был прямо-таки зажатым двориком, мощеным старинным булыжником. Лишь слегка обновленным и заставленным большим количеством служб, как например флигели, привратницкая, дровенник, летняя кухонка и т. д. Помимо всего прочего в нем умещались: оранжерея с цветником, коим занималась госпожа д’Обюссон и конечно же находилось то, без чего не обходится ни один замок – без конюшни.

Посередине двора проходила широкая серая полоса, как продолжение дороги, вымощенная каменными квадратами до самых мраморных ступеней, в отличие от брусчатки двора не только подметаемых каждый день, но и мывшихся до бела.

За мраморными ступенями, за парадным подъездом шел холл, или по французски – будуар, выделанный в типичном стиле для обстановки эпохи Людовика XIV.

Далее шли одна за другой две большие залы, с очень высоким потолком и одинаковыми люстрами. Назывались залы: «передний» и «задний», и кроме того по разным от них сторонам расходилось двенадцать комнат, расположенных по высоте этих зал на двух этажах. Кухня и столовая располагались на первом этаже между двумя этими залами с выходом на улицу к летней кухне с местом для рубки мяса, а так же погребом, где кухарки все время как на них не посмотришь, возились по своим делам с продуктами, овощами и фруктами, мыли посуду и вообще занимались всеми черновыми работами, только там, скрытые перегородками.

Бертон – старый искусный повар не допускал чтобы на кухне, святом для него месте, водилась грязь, неизменная спутница таких работ. На кухне, содержащейся в исключительной чистоте Бертон занимался исключительно приготовлением и раскладыванием, куда входили только для того, чтобы взять поднос или что другое, и отнести господам в переднюю залу, где они часто за общим столом изволили обедать с замковой челядью.

А в остальное время что передняя, что задняя залы были всегда пусты. В основном, кроме хозяев и приближенных, пользовались обходной галереей по правую сторону от зал, выходящей рядом с главным входом на три мраморные ступеньки, в древнегреческом стиле, что вместе с двумя колоннами, образующими побочный выход придавало фасаду некоторое сходство с храмом.

Мрамором была облицована большая часть внутренних интерьеров замка, а так же и весь пол. Вообще барон любил этот материал и траты на него вместе с дорогими коврами отрывали на себя значительную часть доходов, но зато и внутри замка было как во дворцах высшей знати. Особой гордостью замка была задняя зала, предназначенная для отдыха, имевшая библиотеку. Там господин д’Обюссон любил принимать гостей, проводя с ними целые вечера. Соответственно и отделана она была как картинка. Самая дорогая мебель, картины, самые лучшие и ценные ковры на стенах и на мраморном полу, что очень между собой гармонировало. Барон д’Обюссон ковры не только просто покупал, но и собирал. Так самый старый считался ковер XII века, но аббат Витербо уверял, что пара персидских ковров намного старее, и если разгадать орнамент, чем он любил заниматься, то можно будет определить на сколько веков они старее, так он был уверен в их древности.

Если собирательство ковров было прихотью, а покупка лучших сортов каррарского и дьепского мрамора, и последующая им облицовка чего-либо просто увлечение, приятно улучшающая интерьер, то приобретение ценных и хороших книг, и пополнение ими библиотеки – было просто страстью, коей способствовал ученый итальянский аббат, сам будучи библиофилом и учителем.

Должность библиотекаря восьмитысячного собрания ему была приятна даже больше, чем духовная, быть наставником единственного сына барона и баронессы, ныне восемнадцатилетнего и собиравшегося учиться в университете города Тура.

За эти две должности и за третью – управителя поместья, преподобный отче получал пол тысячи ливров в год и пользовался столом, за которым всегда был разговорчивым.