Михаил Волконский - Мальтийская цепь

Гурьев закивал головою с выражением, что он-де совсем согласен с графом, тем более что знает уже заранее все то, что тот хочет сейчас сказать ему.

— Ну да, и что же вы хотите сделать? — спросил он Скавронского.

Тот пожал плечами.

— Я думаю, если у нее нет общества, то нужно познакомить ее с кем-нибудь… Ведь нельзя же оставлять ее постоянно с няней да с этой француженкой Лебрен. Положим, мадам Лебрен — вполне достойная женщина, но положение мое как посла…

— Ну и прекрасно! — снова перебил Гурьев. — Значит, и представьте графине сначала часть неаполитанского общества, потом еще, и так перезнакомьте ее со всеми.

Скавронский, хитро прищурясь, как будто вот тут-то он и поймал Дмитрия Александровича, закачал головою и помахал пальцем:

— Нет-с, этого-то она и не желает. Если бы дело только в этом заключалось!.. Нет, Дмитрий Александрович, тут вот и вопрос.

— Какой же вопрос? Что же угодно графине?

— Я думаю, что графиня не знает сама, что ей угодно; все это капризы, происходящие от уединения. У нас тут был больной конюх Дмитрий. Его вылечил командир мальтийского корвета Литта…

— Знаю, — опять кивнул головою Гурьев.

— Ну так вот ей хочется познакомиться с этим Литтою. А сам я не знаком с ним… как нарочно, мы не встретились нигде, да в последнее время его, кстати, совсем нигде и не видно… и кроме того, насколько я знаю, корвет не сегодня завтра уйдет в море…

— Да просто поезжайте к нему на корвет поблагодарить за то, что он вылечил вашего слугу. Он должен будет тогда приехать к вам.

— Ах, Дмитрий Александрович, — снова перебил Скавронский, как бы обрадовавшись, что имеет уже готовое возражение теперь против слов Гурьева, что вообще редко случалось с ним. — Вы говорите — поехать. Но как же я поеду, когда граф Литта не заблагорассудил пожаловать ко мне на мой зов? Когда он случайно, как мне рассказывали, вошел в подвал к Дмитрию, подеста встретил его и узнал, кто он; потом, когда Дмитрий выздоровел, я велел подесте пригласить графа Литту ко мне, и он велел благодарить, но не показывался ни разу в моем палаццо. Как же теперь я поеду? Согласитесь, что мое положение посла…

И Скавронский заговорил про свое положение посла пространно и подробно, потому что сидевший теперь молча Гурьев смотрел, поджав губы, мимо графа в окно и, медленно покачивая ногою, не перебивал его.

— Ну так, значит, пусть этот граф Литта уезжает — и вы представьте кого-нибудь другого на его место… мало ли народа в Неаполе? — проговорил наконец Дмитрий Александрович, вспомнив, что нужно же было ответить Скавронскому.

Он в эту минуту думал совсем о другом и совсем было забыл о тех пустяках, о которых беспокоился теперь Скавронский, воображавший, что это серьезное дело.

— И не думайте! — воскликнул тот. — Нет, графиня желает познакомиться именно с Литтою. К тому же я дал слово. я дал слово достать ей, кого она пожелает, хоть со дна моря, а теперь, как видите, не могу получить Литту с поверхности залива, где качается его «Пелегрино»! — и, довольный своим «jeu de mots» [11] Игра слов (фр.). , граф откинулся на спинку кресла и рассмеялся. — Так вот видите, — заговорил он опять, снова становясь серьезным, — я дал слово и должен сдержать его, понимаете, должен… во что бы то ни стало…

Гурьев отмахнулся рукою, как от неотвязчивой мухи.

— Ну хорошо, — сказал он наконец, — если вы непременно хотите, я проеду к этому Литте. У России есть сношения с Мальтийским орденом. Я к нему поеду будто по делу. Еще в шестьдесят четвертом году, если не ошибаюсь, государыня писала нашему посланнику в Вене Голицыну о вызове охотников из мальтийских рыцарей на службу в русском флоте; можно хоть к этому придраться.

— Ну вот видите ли, как это хорошо! — радостно заговорил Скавронский. — Так, голубчик Дмитрий Александрович, поезжайте сегодня же… поскорее… Ведь вы понимаете, не дай я слово.

И граф Скавронский долго еще уговаривал Гурьева непременно поехать поскорее, хотя тот и без того сам же первый выразил свою готовность и, видимо, весьма желал сделать графу приятное.

Поездка Гурьева к Литте увенчалась полным успехом. Дмитрий Александрович сумел поговорить с мальтийским рыцарем и действительно нашел уважительную причину для начала сношений его с русским посольством в Неаполе. Литта на другой же день обещал приехать к Скавронскому.

«Пелегрино» был совсем готов к плаванию; провизия, вода взяты, исправления все окончены, оставалось лишь ждать попутного ветра, и Энцио, придя к командиру, получил приказание быть каждую минуту готовым со всем экипажем, чтобы пуститься в путь.