Дирк Гузманн: Слон для Карла Великого

Розвита пока что не утратила человеческий облик, однако ее влечение к Танкмару было настолько необычным для старухи, что это могло быть одним из признаков ее одержимости. Уже в первую ночь он внезапно почувствовал ее руку на своих бедрах. Затем старуха неожиданно взобралась на него. Ее глаза горели желанием, дрожащей рукой она приставила к его уху кинжал. Оказывать сопротивление было бы глупо.

Она терзала его почти каждую ночь. Из-за искалеченной ноги он не успевал занять другое место и каждый вечер оказывался рядом с ложем Розвиты, а от других рабов помощи ждать было нечего. Они либо наблюдали за всем этим, ухмыляясь, либо стыдливо отворачивались. Он стал рабом рабыни.

Лезвие кинжала давало ей власть. Если бы ему удалось отнять кинжал, она вынуждена была бы оставить его в покое. Вот только как Розвита пронесла кинжал в барак? Где она прятала оружие?

В те редкие минуты, когда за ним никто не наблюдал, Танкмар перебрал всю солому, но ничего не нашел. Оставалось лишь одно место: кинжал, видимо, был спрятан у нее в лохмотьях, так что она могла носить его с собой днем. Танкмар ожидал подходящей возможности, чтобы обезоружить старуху. Он терпеливо ждал целыми днями, сидя на корточках на маленькой площадке перед бараком, обрабатывал глину и наблюдал за каждым движением своей мучительницы.

Тем утром Розвита сидела, прислонившись к большому глиняному горшку высотой почти в человеческий рост, и, казалось, спала. Хорошо знакомый храп явственно доносился до него. Если бы он сейчас незаметно подобрался к ней, может быть, ему удалось бы так же незаметно отобрать у нее оружие. Где же ему искать? И что будет, если она заметит его?

Пока он раздумывал, у него в руках возникла человеческая фигура из глины. Он, наморщив лоб, рассматривал свое творение, нежно гладил маленькую голову, женственные формы. Женщина. Его пальцы застыли. Он бросил взгляд на Розвиту. Ожерелье из голубых глиняных бусин обвивалось вокруг ее шеи и свисало вниз, исчезая в лохмотьях на груди. Конечно, лучшего укрытия для кинжала ей было не найти.

Когда он отложил фигурку в сторону, та распалась, но он даже не заметил этого. Все его внимание было приковано к ожерелью на шее Розвиты. Остальные рабы либо дремали, либо работали в тени. Никто не обратил на него внимания, когда он встал. Грифо тоже нигде не было видно. Если бы он знал, чем сейчас занимается толстый работорговец, ему, наверное, было бы легче. Глупости! Отбросив сомнения, Танкмар поковылял по горячему песку прямо к Розвите.

Он незаметно подобрался к куче горшков, кувшинов, мисок и кружек, рядом с которыми сидя храпела Розвита. На четвереньках Танкмар подполз ближе, проклиная про себя больную ногу, которая с шумом волочилась по песку, притаился за высокой посудиной для съестных припасов и прислушался. С другой стороны его укрытия доносился громкий храп Розвиты – свидетельство того, что она действительно спит. Он осторожно обполз огромный кувшин.

Ее глаза были закрыты, а нижняя челюсть отвисла. При каждом вздохе глиняные бусы на ее шее подвигались чуточку ближе к его пальцам. Ему нужно было только схватить их. Чтобы успокоиться, он заставил себя не думать о том, что сделает с ним Розвита, если проснется и обнаружит его руку на своей груди. Он прикипел взглядом к дрожащим векам спящей старухи. Затем он осторожно потянулся за добычей.

Его пальцы нежно, словно дуновение ветра, прикоснулись к телу старухи. Он притронулся к глиняным шарикам и осторожно приподнял их. Когда он разорвал льняную нитку, на которой висели бусины, и снял ожерелье с ее шеи, Розвита даже не шелохнулась.

Кинжала на ожерелье не было. Танкмар, окаменев, ошеломленно уставился на свою ничего не стоящую добычу в руке. Невзирая на опасность быть обнаруженным, он даже застонал от разочарования.

– Очень ловко, мой мальчик, – сказал кто-то позади него и медленно захлопал в ладоши.

Танкмар резко обернулся и упал в пыль. Всего в нескольких шагах от него стояли двое мужчин. Голый череп Грифо блестел на солнце. Рядом с ним стоял худощавый немолодой незнакомец с белым венчиком волос вокруг лысины, словно тонзура, которую давно не подстригали. На лице с резкими чертами выделялись светлые глаза, смотревшие на Танкмара сверху вниз.

– Мастер-вор, – сказал незнакомец Грифо, не отводя взгляда от Танкмара.

– О, как вы правы! – поспешно подтвердил его слова работорговец.

Слюна брызнула с его губы на щеку человека с седыми волосами, однако тот не обратил внимания: