Роман Булгар - Пропавшее кольцо императора. IV. Нашествие орды

А может, вернулись с утреннего обхода ее мужчины. Ничего они не нашли, и такое иногда случалось. На все воля Всемилостивого Аллаха…

И лишь рывком распахнутая дверь обдала ее волной мгновенно поднявшейся тревоги. Но стало уже поздно. Сдавленный стон вырвался из женской груди. Она попятилась от враждебного взгляда чужака, вызывающего неприятную дрожь в коленях, оперлась спиной об стенку, раскинула широко руки, словно приковывая все внимание к себе, неосознанно пытаясь собой загородить от беды своих малых деток.

Низенький воин шагнул к ней и уперся вонючим ртом в ее высокую грудь, довольно заурчал, опоясал женский стан своими по-обезьяньи длинными руками, цепкими пальцами ухватился пониже спины….

В избе хозяйничали чужаки. Они бесцеремонно стащили с полатей мальчишку и девчонку, под издевательский смех оставшихся на улице татар грубо вышвырнули деток во двор. Они перерыли вещи, собирая все самое ценное, остальное добро, на их степной взгляд, в хозяйстве ненужное, для их кочевой жизни непригодное, ломая и разрывая…

По пологому склону холма к пересыхающей в летнюю жаркую пору извилистой речушке размашисто, гордо и непринужденно подступала величественная дубрава. Под ее могучими, как на подбор, вековыми деревьями, под их густо раскидистой сенью любили копаться кабаны, с довольным хрюканьем роясь в мягкой и блестящей жирностью черной земле и отыскивая сытные и питательные желуди.

Вдоль другого берега к темнеющей воде подбиралась белеющая высокими стройными белыми стволами березовая роща. Вытянувшиеся ввысь красавицы кокетливо опоясались густыми побегами листвы, приукрасились витиеватыми нитями свисающих сережек.

Сами Небесные Духи, верно, давно не помнили, кто же в этих местах появился раньше: дубрава или же роща. Может быть, они первыми вложили кому-то из лесных обитателей желудь. И тот, не ведая того, перенес семя и уронил его на холме, где на следующую весну вдруг потянулся к небу, радуясь солнечным лучам, молодой крепыш, зеленый побег. Порос, выпуская продолговатые листочки с извилистыми краями. А может, в этих краях сперва зашумели на ветру молодые березки.

Скорее всего, и первые дубки, мощные и кряжистые, и тонкостенные красавицы с длинными сережками появились в одно и то же время, если не брать во внимание десяток-другой лет, с высоты оглядываясь на уже многие прошедшие века.

Немало десятилетий прошло, прежде чем могучие красавцы-дубы вплотную подобрались к сильно приблизившимся к ним скромницам-красавицам с белеющими сквозь густую листву стволами. И по обе стороны речушки вперемешку дружно росли и те, и другие. Рядом с кряжистым дубом покачивала на ветру своими ветвями стройная береза.

И уже намного позже вдоль поймы реки к тому месту, где сошлась дубрава с березовой рощей, поползли перемешанные друг с другом побеги осины и ольхи.

Не так ли сходились и народы возле слияния великой реки Волга и ее сестры Камы, Итиля и Чулман-су, с одной стороны – булгары, с другой – русичи, а снизу тянулись буртасы и другие…

Жадно и неопрятно обглодав трепетный березовый лист, жирная зеленая гусеница выплюнула на его рваный край вязкую клейкую массу. Выждав, закрепила и, выпуская из себя тоненькую нить серебристой паутины, ухнула, понеслась она к земле…

Стремительная тень скользнула по шероховатой бересте. Чья-то нога, проворно быстрая, но столь же, по всей видимости, и неуклюжая, неловко зацепилась за узловатый корень, низко стелющийся по земле.

Взмахнулись вверх, теряя равновесие, худые и загорелые до черноты мальчишеские руки. С невероятной скоростью приблизился к широко раскрытым отроческим глазам неведомо откуда подвернувшийся в столь неподходящий миг толстый сук. И от столкновения с ним в них вспыхнули яркие язычки оранжевого пламени, и все разом потухло…

Невидимая глазу ниточка, по которой спускалась прожорливая гусеница, оборвалась, и она стремительно полетела вниз и угодила прямиком на тропку. По ней сновали взад-вперед ее главные враги – муравьи. Если, конечно, не брать во внимание многочисленных птиц, которые тоже бы оказались не прочь полакомиться ее жирным телом.

Шмякнулась жирная, в страхе свернулась в пушистый кружок, пряча свои самые уязвимые места. Но от скопища муравьев запросто так не отделаться. Они, словно по единой команде, со всех сторон набросились на свою жертву, пытаясь добраться до сочного тела, пребольно кусая его, взбрызгивая в него отраву, от которой гусеница вся оцепенела, мышцы ее расслабились, и она безвольно распрямилась…