Роман Булгар - Пропавшее кольцо императора. IV. Нашествие орды

– Почему я не вижу седьмой сотни? Почему в других сотнях я вижу неполные десятки? – резко спросил Субэдэй, заранее предвидя ответ, но желая показать всю зоркость своего глаза, напомнить, что он вышел не из родовитых нойонов, мало смыслящих в войске.

– Седьмая сотня несет охранную службу и ведет дальнюю разведку, как ты приказал, на удалении трех дневных переходов. Ты видишь другие неполные сотни, потому что один десяток я послал захватить шайку, ворующих коней и скот. Этих людей ждут к вечеру. Два десятка я послал к гуртам: нынче режут много баранов и готовят большое угощение воинам в честь твоего приезда. Имеются также заболевшие.

– Много ли заболевших?

– Примерно три-четыре десятка в тысяче.

Недовольно покачивая головой, Субэдэй нахмурился.

– Монголы изнежились в богатых юртах и разврате городов. Они уже не волки, а сытые домашние псы, которые подыхают, если хозяин выгонит их в поле. Но я снова сделаю их тощими волками, и от воя этой грозной стаи содрогнутся правители и народы.

– Великое благо для нас, – угодливо заметил один из нойонов.

– Тех нукеров, что нынче заняты работами, ты, Мунлик, на смотр представишь моим людям не позже завтрашнего дня.

Тысячник поклонился, а Субэдэй скрыл усмешку. Мудрый темник знал, кого в день большого смотра посылают за неотложным делом – самых худых и глупых воинов, у кого не в порядке личное оружие и снаряжение, заезженные и хромые кони, тех, кто хуже других обучен воинским приемам…

Первая сотня – отборная. Рослые плечистые всадники от двадцати пяти и до тридцати пяти лет. Безбородые и вислоусые, с угрюмыми глазами. Все, как один, – на широкогрудых буланых лошадях в темной сбруе, горящей медными бляхами, в черных кольчугах и в стальных черненых шишаках, украшенных перьями беркута.

Ни серых, ни каурых, ни саврасых или соловых коней. Лишь одни буланой масти. Недаром тысяча называлась «Крыло беркута».

Субэдэй обычно посылал их ломать последнее сопротивление и преследовать разбитого противника. И воинам их тысячи доставалось немного военной славы. Они, как зловещие птицы могил, хоронили разгромленную армию врага. Первая сотня «Крыла беркута» на буланых скакунах считалась своеобразной гвардией тысячника, его постоянным резервом. Ее полководец лишь окинул взглядом и проехал мимо – тем он выказывал свое доверие к старому военачальнику. Он остановился перед третьей, соскочил с коня, бросив повод нукеру. Место подле Субэдэя тысячник уступил начальнику сотни – свой отряд показывать тот должен сам. С тысячником Субэдэй будет говорить после смотра.

Воины лишь замирали при его приближении, опуская головы. Перед каждым на чистых потниках, кошмах, попонах было разложено оружие: саадаки, состоящие из лука, налуче, двух-трех колчанов со стрелами, мечи в ножнах. Возле них лежали круглые щиты, копья с железными крючьями для стаскивания с седла вражеских всадников. Выстроились рядком и длинные булавы, легкие пики, ременные и волосяные арканы, железные наконечники для стрел, запасные тетивы для луков.

Сбоку разложили походное снаряжение: седло, два турсука – для воды и пищи, небольшая палатка, кожаные сумы для зерна, легкий топор, мелкое сито, шило, оселок и пилка для заточки стрел, хомутные и швейные иглы, клубки ниток и сученой дратвы, вар, куски желтой ваты и серой ткани для перевязывания ран. У иных лежали небольшие глиняные сосуды с самодельными снадобьями – ими не запрещалось пользоваться, хотя в войске имелись специальные лекари.

Немигающее око Субэдэя легко перебегало с предмета на предмет. Изредка он приказывал подать ему меч, лук, колчан со стрелами, седло или топор. Хватал он своими нервными руками, проверял, остро ли отточено лезвие, туга ли тетива, нет ли шаткости в насадке копий и топоров, испытывал на разрыв прочность дратвы и ниток – на войне нет мелочей. Время от времени подходил к лошадям – у каждого воина в строю их имелось по две. Кошачьим движением скользил от храпа к надглазьям, по шее к груди, лез под мышки и в пах, властной хваткой заставлял коней сгибать стопу, дотошно осматривал копыто. Лошади цепенели, едва он их касался. И лишь когда человек отходил, начинали они громко всхрапывать и мелко-мелко дрожать от запоздалого ужаса, рожденного прикосновением властных и нервных рук.

Полководец остался доволен. В первых рядах стояли крепкие воины в железе. В последних шеренгах проглядывались кожаные доспехи, но были они многослойными и почти непробиваемыми.