Ева Наду: Место под Солнцем. Книга первая

Недовольство собой должно было излиться наружу. Мориньер предоставил для этого великолепный повод.

– Замечательно! Превосходно! – король пристукнул ладонью по столу. – Я запрещаю придворным посещать кабаки и таверны – и что же я слышу? Что «господин де Мориньер является завсегдатаем одной из таверн, расположенных неподалёку от набережной Августинцев»! Как она называется? «Храбрый сизарь»? «Глупая курица»? Отвечайте, Мориньер, какого чёрта вас туда понесло?!

Мориньер едва заметно улыбнулся и склонил голову.

– Для того чтобы владеть информацией, ваше величество, нужно уметь её добыть. А разве не легче всего делать это в тавернах, где выпитое не только ослабляет разум, но и отверзает уста?

– Вот-вот… – король небрежным движением оттолкнул от себя листок. – Очень кстати! И об этом я тоже хотел с вами поговорить, граф. Именно о том, что ваши зрение и слух, кажется, иногда вас подводят. Подумать только, эту гадость мне подал мой брат. С самого утра. Не Лувуа с его секретными сотрудниками. Не вы! – а вы ведь, кажется, уверены, что знаете всегда и всё. А мой братец Филипп! Он, представьте себе, чрезвычайно оскорблён. И требует схватить и повесить всех: тех, кто сочиняет эти стишки, тех, кто их распевает и тех, кто слушает. Всех.

Мориньер подошёл к самому краю стола, подцепил листок двумя пальцами.

Прочитал про себя:

«Принцесса Англии в Сен-Клу

Гуляет, тихо напевая:

– Да, порезвиться я люблю,

Но разве я одна такая?

А с графом Сен-Альбан украдкой

Вы занимались, мама, чем?

Как развлекались с моей бабкой

Мазарини, Бекингем?..

Пожал плечами:

– Ваше величество беспокоят подобные мелочи?

– Мелочи?? Вы полагаете, это недостойно нашего внимания?! – голос короля негодующе взлетел.

Мориньер опустил листок на столешницу и снова отступил.

– Сир, для того, чтобы услышать и записать всё, что поют бродяги в одном только Париже, вашему величеству потребуется удвоить, а то и утроить количество секретных сотрудников. На одном лишь Новом мосту подобные представления длятся дни напролёт. Только к чему это? Если ваше величество позволит, я отвечу…

Он повернулся, подошёл к окну и распахнул его.

– Вы слышите этот гул, сир? Это ваш Париж и ваш народ. Что, как вы думаете, интересует его более всего? Любовные истории?

Мориньер улыбнулся едва заметно, качнул головой:

– Поверьте мне, государь, – он коснулся взглядом оставленного на столе листка, – эта чепуха их только забавляет. Французы любвеобильны и болтливы. Они легко прощают любовные проказы. Но они перевернут страну, возьмутся за вилы и топоры, если им станет нечего есть или им запретят говорить.

Молодой монарх молчал, и потому Мориньер продолжил:

– Ваше величество желает знать, о чём говорят в Париже? при дворе? Спрашивайте! Я расскажу, что не далее как на прошлой неделе ваш брат устроил разнос господину де Гишу за то, что тот однажды… а, может, и не однажды… предпочёл его обществу общество его жены.

– Генриетты? – выгнул бровь король.

– А почему нет? Ваше величество вполне доступно объяснили принцессе, что ей больше не на что рассчитывать. Как изящно выразились ваше величество! «Вы рискнули сделать ставку в опасной игре и проиграли»? Что ж… Принцесса умеет проигрывать. Согласитесь, сир, это не самое дурное качество в женщинах.

– Допустим. Я и без вас знаю немало забавных историй, которые развлекают двор. Но готовы ли вы сказать то же, когда эти истории становятся достоянием простого люда? Имеют ли право члены королевской семьи вести себя так, чтобы их поведение становилось предметом для насмешек?

Мориньер склонил голову, чтобы скрыть улыбку. Людовик сам загнал себя в угол

– Ваше величество желает говорить об этом? Что же… Я готов.

Людовик не желал. Но мог ли он признать, что оказался так недальновиден?

Он знал, ему не следовало гневаться, когда де Бриенн, встретив в одной из гостиных Луизу де Лавальер, предложил ей позировать Лефебру. Тот искал модель для своего полотна, на котором готовился изобразить кающуюся Магдалену. И Луиза, эта дурочка Луиза, так обрадовалась.

Ему, королю, следовало величественно улыбнуться и позволить ей это маленькое развлечение. Но он изрёк, бросив мрачный взгляд на смутившегося Бриенна:

– Нет, сударыня. Вы слишком молоды для роли кающейся грешницы.

Он не дал ей оправдаться. Отправил прочь:

– Ступайте, – сказал холодно. – Ваши обязанности ждут вас.

Позже, на следующее утро, ему не стоило усугублять ситуацию, позволяя де Бриенну говорить. Ему следовало молча принять извинения и только.