Александр Альшевский - На заре самурайской вольницы

Экс-императорское правление Сиракавы, Тобы и Госиракавы продолжалось около 85 лет, причем на долю первого пришлось 57 лет! Хорошо известна притча «Заточение дождя», посвященная этому политическому долгожителю. Экс-император, страстный ревнитель богослужений, никак не мог отправиться на богомолье в храм Хоссёдзи – мешал ливень. Беспросветный ливень каждый день. «Ах, так», негодует Сиракава, собирает дождь в бочку и запирает ее в тюрьме. Теперь ничто не помешает ему заняться любимым делом…

Однако не все мог даже такой человек, как экс-император Сиракава.

Именно Сиракаве принадлежит знаменитая фраза: Три вещи мне неподвластны – воды реки Камо, игральные кости и монахи горы Хиэй. Кто тогда мог обуздать воинственных чернецов из Хиэйдзан Энрякудзи?! Если что выходило не по-ихнему, они взваливали на плечи Священный ковчег синтоистского храма Хиэ, расположенного у подножия горы, и толпой направлялись в столицу для подачи челобитной императору. При виде ковчега тому ничего не оставалось, как сойти с помоста и упасть ниц лицом. Этот прием защиты собственных интересов, которые часто носили не только религиозный характер, применяли не одни монахи Святой горы, хотя с древних времен их челобитные ставились превыше всех прочих жалоб. Подобным образом действовали воины-монахи Кофукудзи, Ондзёдзи, Тодайдзи и других храмов. Эти требования, как правило, удовлетворялись. Как сказал в свое время император Тоба, … ради сохранения мира иной раз приходится попирать справедливость и называть черное белым…

Откуда взялись вооруженные монахи? По законам Рицурё буддизм являлся защитником государства, поэтому не каждый мог стать монахом или монахиней. Однако с наступлением эпохи Хэйан законы Рицурё приобретали все более и более номинальный характер. На фоне этого влиятельные храмы и монастыри, получая в дар поместья (сёэны), становились крупными землевладельцами. Для охраны владений и поддержания там порядка возникла необходимость в людях, умеющих обращаться с оружием. И недостатка в желающих не было. Тяготы жизни заставляли крестьян как местных, так и заброшенных судьбой издалека, искать прибежища в монастырях. Пастыри же приучали новообращенных не только к религиозным канонам и подвижничеству, но и к мастерству владения мечом и алебардой. Происходило формирование класса воинов-монахов, которые долгие столетия будут будоражить страну. Не все люди в рясах жили по заповедям. Многие из них ничем не отличались от обычного сброда.

Для сопротивления беззаконию, творимому воинствующими монахами, вооруженная охрана потребовалась не только императору, но и экс-императору. В старину государи, уступившие трон сыновьям или внукам, не держали дворцовой стражи. Однако постоянные угрозы со стороны могущественных храмов и монастырей вынудили экс-императора Сиракаву учредить ее для собственной охраны и призвать в столицу самураев с мест. Именно в этом таилась первопричина выхода на авансцену политической жизни самурайства. Таким образом, Сиракава стал невольным инициатором не только политического, но и военного соперничества его теневого правительства и императорского двора. На первых порах противостояние самураев-стражников не выходило из-под контроля властных структур. Так, словесные перепалки и незначительные стычки где-нибудь на базаре, в веселом квартале или же на улицах столицы, когда вол кареты одного сановного вельможи упирался в лоб вола другой. В общем, кто должен уступить дорогу и почему…

Местные самураи восприняли как честь свое приглашение в Киото и стремились честно выполнять свой долг. Пока только этим ограничивалось их осознание собственного предназначения. Однако пройдет совсем немного времени и все поменяется. Снизойдя до вызова в столицу презираемых ими мужланов, вовлекая столь мощные силы в свои интриги придворные аристократы невольно вызовут столь мощный костер самурайской вольницы, который на протяжении столетий не смогут потушить их потомки.

В 1107 г. в возрасте 29 лет умирает император Хорикава и на престол восходит его пятилетний сын Мунэхито (император Тоба). Такова была воля дедушки нового сына неба, императора-инока Сиракавы, который и в монашестве остался верен своим увлечениям женщинами, особенно очень и очень молоденькими. Его охватила безумная страсть к Сёси, дочери гон-дайнагона (внештатного старшего советника) Фудзивара Киндзанэ, бывшую еще совсем ребенком. Подобная связь могла показаться неприличной, поэтому Сиракава, который привык потакать своим желаниям, чтобы сохранить лицо, поступил, в общем-то, тривиально для тех времен – удочерил свою любовь. Теперь Сёси на законных основаниях могла поселиться в женских покоях Приюта отшельника и не отводить стыдливо глаза от дам своего окружения. А сам отшельник получал возможность днем и ночью проводить время со своей дочерью без всяких ширм, занавесей и перегородок.