Вальтер Скотт - Анна Гейерштейн. Или Дева Тумана

– Вы забыли прибавить к сказанному вами, почтенный хозяин, и славы! – добавил Филиппсон, желая хозяину сделать приятное. – Я нисколько не удивляюсь вашим храбрым юношам, желающим новой войны, ведь выросли они в лучах славных побед, одержанных их праотцами!

– Здравый ли смысл, теперь, любезный гость, говорит вашим языком, – сокрушился хозяин, – если вы полагаете мир, добытый прежнею кровью, веским доводом войны. И позвольте нам самим судить о нашей прошлой славе. Мы сражались за свою свободу, и Бог благословил наше оружие, но сделает ли он то же самое, ежели станем мы драться за золото Франции для грабежей?

– Ваша правда, и я вновь убедился, что вы человек весьма благоразумный… – признался купец, – но неужели вы не поддержите ваших братьев и не обнажите свой меч против герцога Карла?

– Послушайте, дорогой друг, – отвечал Бидерман. – Конечно, жителей лесных кантонов, не очень заботят торгаши из Берна. Но мы не покинем наших союзников, хотя бы лишь потому, что они наши соседи; и решено, от нас будут отправлены представители к герцогу бургундскому, чтобы решить дело миром. Совет Конфедерации, собравшийся теперь в Берне, желает, чтобы я возглавил это посольство. Это и есть цель путешествия, в котором я приглашаю вас сопутствовать мне.

– Мне будет приятно сопровождать вас, дорогой хозяин, а в вашей миролюбивой миссии, тем более, – сказал англичанин, – но… как человек честный, признаюсь вам, что по осанке вашей и наружности вы скорее похожи на вестника войны, чем на посланца мира.

– Что ж, признаться, я тоже углядел в вас человека, более привыкшего к мечу, а не к аршину.

– Не скрою, мечу служил я лучше, чем аршину, – отвечал Филиппсон с улыбкой. – И, может быть, волею судьбы, к нему еще вернусь.

– Так я и думал! – воскликнул Арнольд Бидерман, хлопнув широкой ладонью себя по колену, и, поскольку он не ошибся в том, что давно уж предполагал в англичанине солдата, через мгновение продолжил: – И, верно, вам привелось сражаться под знаменами родного отечества против внешнего врага. Война за правое дело возвышает солдатскую душу, хотя и приходится причинять страдания тем, кто сотворен по образу и подобию божьему. Мне не пришлось испытать этого чувства – та распря, в которой довелось мне драться, не имела благой цели. Это была междоусобная Цюрихская война 70 70 Цюрихская война – речь идет о гражданской войне (1436—1450), которую вел кантон Цюрих с другими кантонами. В войну вмешивались французы и австрийцы. , когда швейцарцы имели несчастье вонзать свои копья в грудь земляков, где просили пощады и отказывали в ней на одном и том же языке. Таких ужасных воспоминаний, вероятно, нет у вас?

Филиппсон опустил голову, скрыв ладонью лицо, как человек, в котором вдруг пробудились самые горькие воспоминания.

– Увы! – сказал он. – Вы потревожили старые раны. Я был на родных полях, покрытых трупами моих сограждан, и стоял у эшафотов, обагренных их же кровью… когда обоюдная жестокость в многолетней войне истощала силы отчизны! Даже в ваших непроходимых лесах и высоких горах вы, вероятно, слышали об этой распре?

– Мне помнится, – сказал швейцарец, – что Англия лишилась своих завоеваний во Франции вследствие кровавых внутренних раздоров, продолжавшихся много лет за цвет розы. Но ведь они давно кончились?

– Хотелось бы в это верить… 71 71 Алой и Белой розы война, междоусобная война за английский престол между королевскими династиями (ветви Плантагенетов) Ланкастеров (в гербе алая роза) и Йорков (в гербе белая роза), начавшаяся в 1455 г., и закончившаяся лишь в 1485 г., (напомним читателю, что действие романа относится к 1474 г.) с восшествием на английский престол новой королевской династии Тюдоров. – отвечал Филиппсон.

Тут раздался стук в дверь, и после того, как хозяин дома откликнулся, дверь отворилась, и в зал с поклоном, коим обыкновенно юные в этой стране являли старшим свое почтение, вошла Анна Гейерштейн.