Вальтер Скотт - Анна Гейерштейн. Или Дева Тумана

Впрочем, в описываемое нами время замок вовсе лишен был защиты: и мост, и ворота, и железная решетка были разрушены; берега реки соединялись узкой каменистой грядой, служившей переправой местным жителям, которые не замечали ее неудобства.

Артур Филиппсон к тому времени, как он и его проводница подошли к замку, совершенно оправился от пережитых им злоключений и был подобен хорошо натянутому луку готовому к стрельбе. Правда, он слегка взволновался, последовав за своей проводницей, с легкостью пробирающейся по узкой гряде из округлых камней, скользких из-за брызг ворчливой реки. Не без робости совершил он и переход в непосредственной близости от водопада, стараясь не смотреть на падение вод, грохот которых закладывал уши. Лишь желание не выглядеть окончательным трусом перед красавицей, столь хладнокровной к сущим пустякам, заставило Артура преодолеть свой страх – ступая осторожно и опираясь на сучковатую палку, он шел след в след за своей проводницей по зыбкой переправе, пока не дошли они до ворот замка.

Миновав ворота, они очутились на внутреннем дворе замка перед донжоном 62 62 Донжон (франц. donjon) – отдельно стоящая главная башня феодального замка, наиболее укрепленная и неприступная. , который, не утратив свою былую грозность, мрачно возвышался среди разрушенных строений и разбросанных обломков. Все было покрыто мхом, плющом и прочей растительностью; словом, всею пышностью, какой природа населяет запустение и одичалость.

Они прошли насквозь весь замок и очутились на противоположной его стороне, где цитадель возвышалась уже над ровною долиной. Взгорье, обрывающееся у реки отвесной скалой, здесь, подобно гласису 63 63 Гласис (франц. glacis – скат, откос) – пологая земляная насыпь перед наружным рвом крепости или военного лагеря. Возводится для улучшения обстрела местности, маскировки и защиты укрепления. , что вполне обеспечивало замок от внезапного нападения с этой стороны, оканчивалось покатым спуском, густо поросшим кустарником и молодыми деревьями, над которыми главная башня гордо несла свою скорбную главу. За этой чащей местность совершенно менялась. Вид ее был разителен: более сотни акров занимали нагромождения камней, вполне соответствующих дикому характеру местности, какую наши путешественники миновали нынешним утром; но под их защитой от разгула стихий лежала узкая плодородная нива, которая врезалась в общий ландшафт пестрою лентой, едва приметно нисходящей на юго-запад.

Взгляд юноши привлек большой дом, сложенный из грубо тесаных бревен, без всяких украшений и искусов. По густому дыму над ним, по хозяйственным подворьям и по садам и огородам вкруг него можно было догадаться, что в нем царит не роскошь, но уверенный достаток. Сад плодовых деревьев простирался на юг от дома. Орешник и каштаны росли красивыми купами, а разведенный на трех или четырех акрах виноградник указывал на то, что виноделие проникло и сюда. Теперь вино приносит большие прибыли Швейцарии, но в стародавние времена, оно было доступно лишь тем счастливцам, кои выйдя из нужды, могли посвятить себя искусству выращивания лозы.

На тучном лугу паслось стадо овец отличной породы, составляющей гордость и богатство обитателей здешних гор – с Альпийских хребтов, где они проводили лето, к осени их всегда пригоняли домой. По отлогим живописным берегам, меж кустов лещины и боярышника, тек извилистый ручей, играющий в зеркальных водах солнечными лучами, проглядывающими сквозь клочья тумана. После многих изгибов, как бы нехотя оставляя эту тихую обитель, ручей, наконец, подобно юноше, спешащему от детских забав к взрослой жизни, соединялся с бурным потоком, что, с шумом ударяясь об утес с древней башней замка Гейерштейн, устремлялся в ущелье, где Артур побывал на краю своей гибели.

Как ни желал юный Филиппсон свидеться поскорее со своим отцом, а все ж приостановился, изумленный видом сельской идиллии. Он оглянулся на башню, на высокий утес, будто желая убедиться, что счастливо достиг покоя, оставив все страхи позади. Но стоило осмотреться вокруг, как становилось ясным, что пядь земли, возделанная человеком в огромных трудах, окружена со всех сторон природой дикой и неукротимой. Ее вплотную обступали высочайшие горы Европы изо льда и камня, у чьи подножий, покрытых дремучим хвойным лесом, некогда творился нынешний облик земли. И каждое утро напоминало о том розовением льда, когда солнце подбиралось к пикам поднебесных вершин, в немом величии застывших над суетностью мира.