Илья Куликов - Тёмные времена. Звон вечевого колокола

Поздней ночью этого же дня княгиня Ксения Юрьевна, вдова великого князя, у себя в тереме ждала гостей. Хоть княгиня и переехала в княжеские палаты, терем по-прежнему принадлежал ей, и она там нередко жила по несколько дней.

– Как прошло знакомство, Неждана? Ты понравилась князю? – грубо спросила свою гостью, которую привёл в терем конюх Говоруш.

– Княгиня, мы познакомились, и я сделала всё, как сказал Говоруш. Не ведаю, полюбилась ли я князю.

– Так полюбись! А главное, Неждана, не забывай, кому ты служишь, а не то князь узнает, где я тебя отыскала и кто ты на самом деле. Дочка купца!

Неждана склонила голову, и во взгляде её мелькнули страх и ненависть. Княгиня Ксения сразу это приметила. Страх в глазах этой девушки ей понравился, а вот ненависть вызвала ухмылку. Ксения совсем не боялась её, ведь она прекрасно знала, что та будет выполнять её волю.

Ксения в этом вопросе во всём доверилась своему конюху, который привёл к ней эту девку. Неждана действительно была дочкой купца. Прошлой осенью её выдали замуж за богатого торговца, а когда тот надолго уехал по делам, то она пригрела у себя в тереме полюбовника.

Когда супруг Нежданы вернулся из путешествия и узнал про всё, то хотел убить неверную жену, не зная, что её уже давно приметили и княгиня, и Говоруш. Они и вмешались, убедив купца, что лучше ему в ближайшие годы в Тверском княжестве не появляться. С полюбовником разобрался Говоруш, и о его судьбе княгиня Ксения знать ничего не желала.

Старый посадник уже совсем плохо видел и слышал, но зато кашель поубавился. В конце весны он подолгу просто сидел на скамье в своём тереме в Костроме и грелся на солнышке. Павша Ананьевич слал новые и новые проклятья ведьме Ядвиге, которая предрекла его изгнание.

Однако старик не собирался сдаваться и даже здесь, в Костроме, сохранил немало своего влияния. Правда, великий князь смог отобрать часть его достояния, но только небольшую. Основные капиталы Павши работали на него, и изъять их было невозможно. Великий князь вывез несколько возов барахла, но это не нанесло Павше Ананьевичу ущерба. Почти половина промыслов в новгородской земле так или иначе принадлежали ему.

Но главное было другое. Самый богатый человек на Руси не мог ничего этого использовать и жил хоть и в достойном тереме, но один, без семьи.

В начале лета к терему посадника прибежал мальчишка и сообщил, что великий князь приехал в Кострому за своей женой, княгиней Марфой. Павша Ананьевич понимал, что, возможно, это его последний шанс, и, взяв в руку посох, попросил паренька отвести его к палатам великого князя.

Великий князь Василий Ярославович встретился со старым посадником, понимая, что даже сейчас он влияет на новгородские дела и что сторонников у него чуть ли не полгорода.

– Ну, Павша Ананьевич, как ты тут живёшь?

– Спасибо, великий князь, достойно живу, – сразу решил не ругаться Павша Ананьевич и изобразил на лице смирение. – Я вот так подумал, что ты человек неглупый, князь, и я хочу с тобой дело иметь. Я уже стар и не хочу умирать на чужбине изгнанником. Хочу детей своих увидеть. Это просьба не посадника, а старика. Мы стояли на разных сторонах, но посмотри на меня. Я опираюсь на палку, а не сижу на коне. Глаза мои плохо видят, а уши не всегда слышат. Чувствую, что скоро уже смерть моя придёт.

– Если я позволю тебе вернуться в Новгород, что приобрету от этого? Ты ведь опять начнёшь там смуту сеять.

– Я заплачу тебе, князь. Очень много. Столько, сколько платит тебе Новгород за три года.

Великий князь Василий задумался. Средства ему были, конечно, нужны. Великий князь ещё раз посмотрел на старого посадника и махнул рукой. Всё равно он долго не проживёт, подумал Василий Ярославович.

– Хорошо, Павша Ананьевич, ты вернёшься в Новгород, но посадником по-прежнему останется Михаил Мишин. Если тебя это устраивает, то возвращайся.

– Спаси Господь тебя, великий князь. Мне уже не о посадничестве думать надо, а о том, как перед Господом ответ держать. Много грехов на мне. Каяться пришло время.

– Да, Павша Ананьевич, глядя на тебя, иногда думаешь, что смерть лучше такой жизни.

Про себя Павша усмехнулся, но перед князем изобразил смирение и лишь кивнул.

– Вот так я и не заметил, как совсем развалиной стал. Ещё недавно, кажется, стоял на вече, и голос мой слышал каждый новгородец, а теперь и ты, великий князь, еле слышишь меня. Приходит моё время.

– Ну и когда мне подарков твоих ждать, Павша Ананьевич?