Натали Якобсон: Кровавый рассвет

Николетт попыталась прогнать из памяти лицо юноши и не смогла. На него было приятно смотреть и в то же время больно. Он скоро умрет. Она чувствовала печать смерти на его гладком лбу. Самоубийцы! Они всегда казались ей особенно привлекательными. В них крылась какая-то загадка, неподвластная даже дьяволу. Что заставляет людей идти на смерть во имя своей веры.

Тот юноша был готов принести себя в жертву ради благого дела. Он не знал, что сотворит. Николетт представила, как кинжал врезается в его же собственные кишки. Так легко было устранить его прямо сейчас, но она медлила.

Почему? Зачем? Разве стоит сохранять ему жизнь. Он сам выбрал смерть. Вернее, самопожертвование. Так он это называет. Он готов погибнуть сам, чтобы утянуть за собой то, что считает злом.

Она легко пожала плечами. Тяжелые бархатные портьеры с кистями сами опустились на окна, закрыв собой ночь. Она им молча велела это сделать. Она не хотела сейчас думать об Эдвине или видеть его. Она хотела еще раз увидеть того юношу.

Джоселин ждала напрасно. Как когда-то давно в просторной зале дворца, так и сейчас у мелкого переплета решетки. Молельня была пуста. Фердинанд не спешил на свидание. Наверное, он вообще не придет. Но она ждала все равно. Ее наряд был строгим и, как положено вдове, черным, но все равно роскошным. Дорогая ткань, старания швей, драгоценности, блестящие в черной тафте, и черных, как смоль, волосах, изящные гребни, серьги, прическа, даже со вкусом подобранная кружевная мантилья – и все это лишь для того, чтобы привлечь внимание молодого мужчины, который предпочел бы быть бесполым существом.

Иногда она начинала озлобляться. Ее гнев находил выход на слуг. Жаль, что монахов из этого ордена нельзя было отходить хлыстом. Жаль, что умер отец Фердинанда. Он бы не позволил единственному прямому наследнику закончить вот так. В этой могиле, благоухающей цветами и миром. Здесь людей хоронят живьем.

Раньше запах жасминов, оплетавших изгородь, ее успокаивал, но сейчас уже нет. Цветы снятся к несчастью. Теперь она понимала это. В последнее время ей часто снились желтые розы, яркие и пышные, подобные многослойному солнцу. А вслед за этими снами наступали мучительные вспышки ревности. Ей казалось, что в келье Фердинанда кто-то поселился. Некое существо, похожее на ангела. Это были не сны. Оно виделось ей повсюду, казалось, что его острые когти вот-вот вырвут серьги из ее ушей. Во снах они часто делали это: драли ей лицо, вырывали с кровью из мочек бриллиантовые сережки. В ее недавних снах из желтых роз выползали черви. А Фердинанду было все равно.

Он молился себе… Как человек, считающий себе близким к богу, может быть одновременно таким бесчувственным. Почему он никогда не замечал страдания женщин, которые сходили по нему с ума. Ведь тогда он еще не был монахом. А потом как будто нечто призвало его, и он скрылся от мира насовсем.

Сумасшедший, но такой желанный.

Ее пальцы впивались в витый переплет. Железные прутья врезались в кожу до крови. Как долго можно спускаться по крутым монастырским лестницам, чтобы дойти до того, кто пришел тебя навестить? Время, которое уже прошло, казалось вечностью. Она уже и не надеялась увидеть вдалеке его белокурую голову. Фердинанд чуть было не прошел мимо, даже не заметив ее. Ей пришлось окликнуть его несколько раз, прежде чем он посмотрел в ее сторону и сухо кивнул.

Вспомнил ли он хоть что-то из своей прежней жизни, увидев ее здесь? Пожалел ли о том, что оставил?

Богатство. Знатность. Наследие. Влюбленные в него дамы. Беспечная жизнь, для которой он был рожден. Ради чего можно было оставить все это? Любой другой мечтал бы оказаться на его месте. Разве есть что-то настолько великое, для чего можно бросить и забыть все земные блага.

Она чуть было не спросила его об этом вслух. Нужно быть осмотрительнее. Он и так не жаловал ее вниманием.

– Как ты? – у нее накопилось много вопросов, которые она задавала в спешке, но Фердинанд как будто не слушал. Его взгляд был таким рассеянным.

– Все хорошо!

И это было все! Одна-единственная фраза, оброненная как бы случайно. Кроме красивого затылка, удаляющегося от нее, Джосселин больше не смогла рассмотреть ничего. Он как будто ее и не заметил. Скорее, околдованный, чем молящийся. Ее вдруг охватило дикое зло. Что за сила держит его здесь? Далеко от нее. Далеко от мира. Далеко ото всех, кроме чего-то тайного, что его полностью поглотило и отвратило ото всех живых.