Михаил Деревьев - Невольные каменщики. Белая рабыня

Любое нормальное человеческое общение затруднялось невероятною чопорностью этого дворца. По сравнению со здешним болезненно выверенным этикетом жизнь в губернаторском дворце на Ямайке казалась Элен естественной и простой. С некоторой долей ностальгии она вспоминала даже Мохнатую Глотку. Могла ли она тогда, сидя в слезах на кровати в обнимку с Тилби и ожидая страшного вторжения хозяина-хама, подумать, что будет способна об этом положении пожалеть?

Как уже говорилось выше, Элен понимала, что в этой молчаливой борьбе она рано или поздно потерпит поражение. Однообразие, неизвестность, одиночество — страшные противники. По-настоящему иезуитской была идея дона Мануэля лишить Элен ее камеристки. Хитроумным и подлым способом избавив свою пленницу от Тилби, он заложил важный камень в здание своей будущей победы.

Все попытки Элен выйти за круг, очерченный доном Мануэлем, оканчивались неудачей. Слуги были похожи на движущиеся монументы, никто из посторонних людей не попадал в поле зрения. Однажды, находясь на грани настоящего отчаяния во время очередной поднадзорной прогулки, она поднялась на широкую стену, отделявшую апельсиновую рощу от чудовищного обрыва, и подумала: не лучше ли ей броситься туда, вниз, на острые клыки скал, чем продолжать эту муку? Момент наваждения был коротким; она вернулась на тропинку под кроны апельсиновых деревьев и только тогда твердо поняла — надо что-то делать. Живя по законам, которые начертал для нее мучитель, она лишь подыгрывает ему. Его терпение, судя по всему, вечно, ибо он хозяин положения.

Но что значит — начать действовать? Надо попытаться вырваться из навязанного ей вращения по кругу однообразной здешней жизни. Что могло бы прозвучать сильнее всего в этой безжизненной чопорной атмосфере, где расчислено и расписано все на годы вперед? — Скандал! Именно! Как она не сообразила раньше? Неужели она и сама пропиталась тлетворным воздухом этого роскошного склепа?

Но скандал нельзя затевать, находясь в будничном состоянии духа, надо привести себя в состояние полной боевой готовности. Что в этом смысле важнее всего для женщины? Правильно! Нужно привести себя в порядок.

Элен потребовала немедленно принести ей деревянную лохань, в которой ей позволялось время от времени производить омовения. Могучая индианка не понимала, зачем это делается, и попыталась возмутиться, тем более что был неурочный для мытья день. Но сопротивляться Элен, когда она приходила в соответствующее расположение духа, было невозможно. Лохань была доставлена, а к ней и ведра с водой, и все полагающиеся ароматизирующие травы и притирки. После этого Элен велела принести зеркало.

— Так есть же! — попыталась возразить надзирательница, указывая на блеклое стеклышко размером с ладошку, стоявшее на туалетном столике.

— Зеркало! — затопала ногами уже совершенно голая Элен. — Большое, в полный рост, немедленно!

Ее истошный приказ был выполнен. Очутившись в лохани, Элен потребовала у надзирательницы, все более напоминавшей обычную служанку:

— Потри мне спину, — этот банный прием, вывезенный ею со своей северной родины, она сумела привить в своем ямайском быту. Когда Сабина выполнила это совершенно, на ее взгляд, дикое пожелание англичанки, она получила новый приказ:

— Ступай к дону Мануэлю и скажи, что я желаю переодеться, мне надоела эта ветошь, — она бросила комком мыльной пены в свое старое платье.

Расчет у нее был верный — на какие бы иезуитские психологические приемы ни был бы способен этот кастилец, он не может перестать быть дворянином. А настоящий дворянин не может не считать, что женщина определенного круга должна быть одета определенным образом. То есть одета хорошо. Расчет оправдался: принесли несколько великолепных платьев.

После ванны Элен потребовала, обращаясь к Сабине:

— Расчеши мне волосы, ты… — и добавила для пущей внятности словечко из своего детства, — …дурында!

Трудно сказать, что именно заставило Сабину повиноваться, — наверное, все же не это древнерусское слово, — но работу свою она выполнила великолепно.

После этого волосы были высушены, уложены. К «ланитам» и полуоткрытым «персям» были применены настоящие грасские румяна и пудры, изведена целая бутылка туалетной воды «Франжипани». Все это было принесено от Аранты. Она сама не слишком налегала на эти средства обольщения мужчин, но запас их у нее оказался изрядным. Облачившись в присланное снизу платье из плотного темно-голубого шелка со стоячим воротником из бледной картахенской парчи, Элен покрутилась перед зеркалом, и его венецианская поверхность отразила не только блеск наряда, но и блеск глаз. Сабина стояла в стороне, поражаясь столь стремительному превращению этой англичанки из узницы в настоящую госпожу.